Отец открыл створку, я последовал за ним.
VI
Мы вошли в большое квадратное помещение, настолько заваленное подушками, что какая-то часть моего естества немедленно захотела лечь и чтобы меня при этом кормили виноградом. Благодаря горшкам с папоротником создавалось впечатление, что мы снова оказались за пределами дома. Стены доходили не до самого потолка, и в просвет проникали солнечные лучи. А одна — та, что выходила на Будду-переростка, — была из стекла. У стеклянной стены спиной к нам стоял мужчина и смотрел на Будду. Они были одного роста, но мы против света видели только его гигантский силуэт. По крайней мере я так решил, что это мужчина, ибо он был похож на мужчину, однако больше размером.
— Мистер Ланг, — начал Эдди, — позвольте представить вам Мартина и Джаспера Динов и Кэролайн Поттс.
Мужчина повернулся. Он не был ни тайцем, ни китайцем, ни вообще азиатом. На голове жидкие светлые волосы, на мясистом выцветшем лице кустистая борода. В шортах и короткой рубашке из фланелета он выглядел первопроходцем, только что возвратившимся из джунглей и наслаждающимся первым глотком цивилизации. Но эти детали не по существу. Прежде всего приходил на ум слон — он был именно слоном. Таких толстых людей мне не приходилось встречать ни до, ни после — эдакий удивительный каприз природы. Он либо страдал гормональным расстройством, либо десятилетиями отличался нечеловеческой прожорливостью, поставив перед собой цель превратиться в самого огромного человека из всех живущих. Форма его тела показалась мне нереальной и настолько безобразной, что перехватило дыхание. Рассчитывать поразить подобного монстра пулей — все равно что пытаться пробить ладонью гору.
Он смотрел на нас не мигая, даже когда тушил сигарету и закуривал новую. Этот человек явно хотел подчинить нас взглядом. И это ему удалось. Я испытал необыкновенную покорность и почувствовал свою фантастическую худобу. Затем покосился на отца, стараясь понять, произвел ли и на него незнакомец тот же эффект. Не произвел. Отец, вглядываясь в гиганта так, словно тот был головоломкой, в которой требовалось рассмотреть картинку, заговорил первым, но словно во сне:
— Твою мать! — И я все понял.
— Терри! — прежде других назвала гиганта по имени Кэролайн.
Терри Дин, мой дядя, переводил взгляд с одного на другого, затем широко улыбнулся.
VII
— Удивлены? Конечно, удивлены! — рассмеялся он. Его гулкий, мощный голос шел словно из глубины пещеры. Хромая, он приблизился к нам. — Эх, жаль, вы не видите выражения своих лиц. Искренне жаль. Подать зеркало? Нет? В чем дело, Марти? Ты поражен? Это понятно, очень даже понятно. Подождем, пока удивление отступит и сменится негодованием и чувством обиды. Полагаю, ни один из вас не простит мне лжи. Над такими вещами сразу не смеются, а только потом, когда все уляжется. Не сомневайтесь, уляжется. Через несколько дней вы с трудом вспомните хотя бы один день, когда я не числился среди живых. Но ответьте, вы подозревали что-нибудь в этом роде? Хотя бы чуть-чуть? Вот ты, Марти, через столько лет встретил давным-давно покойного брата, а он не только имеет наглость ожить, но даже не предлагает пива. Эдди, дружок, принеси-ка нам пива. А ты, Джаспер, знаешь, кто я такой?
Я кивнул.
— Племянник, у тебя бабушкин нос. Отец говорил тебе об этом? Очень рад с тобой познакомиться. Эдди мне о тебе рассказывал. Ты, должно быть, кремень, раз жил с отцом и не раскололся на миллион кусочков. Но ты выглядишь вполне нормальным и уравновешенным. Как могло случиться, что ты не сбрендил? Можно сбрендить от одной мысли, что тебе удалось не сбрендить. Или все-таки сбрендил? Вот это я и собираюсь выяснить в будущем. А ты, Кэролайн… Признаю, встреча с тобой — своего рода потрясение. Эдди мне, конечно, рассказывал, что ты вышла замуж, и тем не менее… — Терри долго смотрел на нее, затем прогнал наваждение. — Понятно, вас застали врасплох. Выпейте пива, почувствуете себя лучше, а я подожду, пока вы не успокоитесь. Время терпит. Если у каждого из нас что-то и есть, так это время. Марти, у меня от твоего взгляда начинается мандраж. И от твоего, Кэролайн, тоже. А вот от твоего, Джаспер, нет. Наверное, потому, что ты еще молод. Когда стареешь, удивляешься, что по-прежнему способен удивляться. Интересно, что вас больше удивило: что я так поразительно выжил или что я так поразительно толст? Можете сказать — я не возражаю. Мне нравится быть толстым. Я толст, как Генрих Восьмой. Я толст, как Будда. И прочь это все из головы, чтобы не зацикливаться. Я толстый хрен. Сейчас сниму рубашку, и вы поймете, насколько все серьезно. Видели? Я кит. Мой живот непомерен. Он неодолим.