— Мама, я там присутствовал. Стрелял Терри.
— Признаю, что он на него похож. Но это свойство двойников. Они обладают внешним сходством. Абсолютным. Похожи не чуть-чуть, а полностью.
— Мам… — Но я не успел ничего сказать — она ушла.
Так где же скрывался Терри? У Гарри? На следующее утро за завтраком я решил это проверить. Покинув дом, обнаружил, что репортеры исчезли. Но когда сел в автобус, мне пришло в голову, что за мной могли следить. Стал присматриваться к машинам и обнаружил хвост — синий «коммодор». Вышел из автобуса на следующей остановке и направился в кино. Показывали комедию о человеке, который умер, но являлся жене привидением каждый раз, когда она пыталась посмотреть на другого мужчину. Все смеялись, кроме меня. Мне кинофильм показался абсурдным и особенно не понравился влюбленный в свою особу покойник. Когда через два часа я вышел на улицу, машина меня поджидала. Я понимал, что мне необходимо оторваться от слежки — «стряхнуть хвост», — и нырнул в магазин. В нем продавали одежду, и я примерил вечерний костюм. Оказалось, что я недурно в нем выгляжу, но рукава были коротковаты. Из окна, сквозь ноги манекенов я видел синюю гончую. Спросил у продавца, нет ли в магазине заднего входа, хотя намеревался воспользоваться им в качестве выхода. Дверь нашлась. С той стороны стоял другой «коммодор» — белый, с кожаными сиденьями, и я почти ощутил запах кожи. Быстро зашагал по улице, ища глазами, в какой бы еще зайти магазин.
Так минул целый день, и это сильно выводило меня из себя. Я не мог оторваться от слежки — казалось, преследователи каждый раз заранее знали мой следующий шаг. Расстроенный, я поехал на автобусе домой, решив, что повторю попытку, когда история с Терри Дином поднадоест и немного приутихнет. Должен же интерес к ней когда-нибудь иссякнуть. Ведь публика тем и отличается, что у нее рассеянное внимание. Но я не учел одного: история Терри Дина на этом не кончилась, потому что ее не кончил сам Терри Дин.
На следующий день пришли новые известия и новые полицейские и журналисты. Были застрелены два букмекера, имена которых упоминались в связи со спортивным скандалом. Свидетели утверждали, что место преступления покидал человек, схожий по описанию с Терри Дином. Язык газет и радио отражал изменение отношения общества к Терри — теперь его называли не «сумасшедшим-одиночкой», а «виджиланте»[16].
Между тем всеобщее внимание было приковано к расследованию спортивного скандала. Расследование шло с небывалой скоростью. Каждый понимал, что любой связанный со скандалом букмекер или игрок может стать следующей мишенью Терри Дина, сорвавшегося с цепи мстителя.
Отчет о расследовании коррупции в спорте стал документом широкой гласности. Были названы фамилии еще трех игроков — одних обвиняли в намеренных проигрышах, других в передаче информации о матчах. Появились новые фамилии букмекеров. Все были начеку. Полиция установила за ними двадцатичетырехчасовое наблюдение. Следователи не сомневались, что вот-вот поймают Терри, потому что, если их расчеты были правильными, он намеревался довести до конца то, что начал. Но Терри всякий раз опережал полицию на шаг.
Больше никто серьезно не интересовался расследованием коррупции в спорте. Прочитав о подкупленных игроках, люди с нетерпением ждали, что предпримет Терри. Но премьер-министр обещал, что расследование будет доскональным, и его вели самым тщательным образом. Отчет получился исчерпывающим — с параграфами и подпараграфами, раскрывающими махинации в конном спорте, в Регбийной лиге и Регбийном союзе, в австралийском футболе, европейском футболе, во время игр Австралийского союза, в боулинге, игре на бильярде, велосипедном спорте, гребле, боксе, борьбе, парусном спорте, хоккее, баскетболе… Каких бы, даже самых экзотических видов спорта ни коснулась речь, все они присутствовали в отчете.
В следующий раз люди узнали, что Терри снова дал волю гневу, когда был убит жокей по имени Дэн Вондерлэнд. Его нашли изуродованным, а смерть наступила от баснословной дозы конского транквилизатора. Таким количеством снадобья можно было утихомирить не то что человека — взбесившийся табун. Я вглядывался в фотографию несчастного, жизнь которого отнял мой брат, и надеялся уловить нечто такое, что безошибочно дало бы мне понять, что жокей заслуживал смерти. Его запечатлели после победной скачки — Дэн, широко улыбаясь, триумфально сцепил над головой руки. Если бы я не знал, что его убил мой брат, то и тогда увидел бы в лице человека на фотографии бесконечную грусть: только что осуществилась мечта всей его жизни, но он внезапно понял, что не совершил ничего особенного.