Внезапно мне вспомнилось, как он рыдал, корчась от муки над маминой фотографией. Эта картинка, полная надрыва и тоски, не раз всплывала в моей памяти, но только сейчас я подумала: неужели это была не боль потери, а осознание того, что ему никогда, уже никогда не заслужить любви той единственной, о которой он мечтал? Ни утешения, ни надежды – вот что рвет ему душу. У него не осталось грустного теплого осознания, с которым можно жить: «Меня любила самая прекрасная женщина в мире».
Не заметив того, я поднялась на второй этаж следом за Диной. Скорее, я пыталась убежать от своих горьких мыслей и здоровенного упыря, оставшегося внизу. По-хорошему, нужно было вызвать такси и катиться отсюда к себе домой, зазвать Артура на ужин и спокойно, по-семейному, провести вечер. Как будто мне тоже сорок лет… Но Дина увлекла меня своим безудержным порывом, и я безропотно последовала за ней, думая совершенно о другом.
Мимо проскальзывали незнакомые мне люди, лиц которых я не различала. Скользила взглядом и тут же забывала. На это и рассчитаны подобные вписки? На улице никто из нас не узнает никого… Только запах останется в памяти, чуть тошнотворный, сладкий запах порока.
Почти не отдавая себе отчета в том, что делаю, я остановилась за спинами нескольких парней и девчонок, которые тихонько хихикали, снимая телефонами происходившее в одной из комнат. Машинально поднырнув под локоть высокого парня, я уставилась на две пары, занимавшиеся сексом прямо на большом пушистом ковре. Рыжие короткие волосы одной из девушек пламенели на сером фоне, и это могло показаться красивым, если б не выглядело таким скотством… Комната была проходной, и напротив тоже собралась толпа любопытствующих. Лица у всех были возбужденными и раскрасневшимися. На них было противно смотреть…
Мне никогда не удавалось понять, как людям удается предельно раскрепоститься за считаные минуты, ведь эти четверо, как и остальные, не были знакомы до прихода сюда… Таковы правила вписки. Даже настоящие имена здесь нежелательны, и Дина вполне могла оказаться Машей или кем-нибудь еще. И тем не менее две пары уже оказались предельно близки друг другу.
– Черт, как они сумели?!
Кажется, я произнесла это вслух, потому что стоявший рядом невысокий мальчишка, выглядевший школьником, посмотрел прямо на меня и шепнул:
– Они не здесь. Неужели не ясно? Они все улетели и парят в поднебесье, где только один сплошной восторг. Хочешь так же? У меня есть кое-что…
Я молча выбралась из потной, возбужденной толпы. Улетели? Да, конечно… А через несколько часов они заблюют всю комнату и не смогут не только друг друга видеть, но даже на себя смотреть в зеркало? Нет уж, спасибо. Мне только ломки не хватало для полного счастья. Обойдусь коньяком, от него у меня хотя бы голова потом не болит.
Из ванной комнаты тоже доносились узнаваемые стоны, и мне показалось, что это голос Дины. Но прислушиваться я не стала, свернула в большую комнату, обставленную, как гостиная. По крайней мере, здесь были диван и телевизор. Только он был выключен, а на диване, раскрыв рот и похрапывая, спал какой-то толстячок. Его раскрасневшиеся щеки сползали вниз, как непропеченное тесто. Пьяненькая девица писала фломастером у него на лбу – наверняка что-то тупое из заборной лексики. А вторая заглядывала ей под руку и покатывалась со смеху, словно ее новая подруга выдавала верх остроумия.
Я вышла из комнаты, не вглядевшись в надпись. Правда, иногда мне нравится читать то, что пишут на стенах заброшенных московских домиков. Встречаются настоящие перлы вроде «Бог любит даже меня». Я сфотографировала эту надпись и поставила у себя вместо аватарки. Хочется верить в это… Но в эту минуту мне не верилось совсем.
Сбежав вниз, я набрала номер Артура:
– Заберешь меня отсюда?
– Выходи, – отозвался он неожиданно. – Я уже у ворот.
Почему-то я даже не удивилась…
Сорвав с вешалки пальто, я выскочила на крыльцо и застыла от изумления: напротив дома в небе застыла пронизанная световым копьем луна. На самом деле это, конечно, был след, оставленный давно скрывшимся самолетом, но выглядела картинка так, будто злодей-великан запустил в яркий диск острое оружие. Но луна не сдавалась, пока я натягивала пальто, она потихоньку карабкалась вверх и на моих глазах уползла от копья. В какой-то момент она обернулась яблочком на тарелочке, а потом и вовсе отделилась от меркнущей полосы.
«Надо было снять!» – как всегда с опозданием спохватилась я. Показала бы Артуру, может, он и не стал бы ворчать, что от меня пахнет коньяком…