Хотя… может, там и правда накосячили уборщики, а я зря завожусь? Или мне не очень нравится Темный? Вон у него ладони какие ухоженные — пальцы длинные, тонкие, они никогда не знали настоящей физической работы.
Чувствую легкую вибрацию — месседж пришел. Только номер неизвестный. Думаю пару секунд, а потом провожу пальцем по экрану и вздрагиваю. Телефон выскальзывает из рук.
«Привыкай!»
И картинка к подписи. Самое отвратительное и тошнотное, что я видела в жизни. Зажмуриваюсь, но все равно перед моим внутренним взором маячит пошлый коллаж из порно — к голому телу, стоящему на коленях в развратной позе, прилеплена моя голова, а вокруг несколько возбужденных членов. Хватаю телефон дрожащими руками и удаляю сообщение, блокирую номер. Слезы подступают к глазам.
Шумский!
А если он завтра всей академии это покажет?! Найдутся и те, кто решит, что все по-настоящему и это на самом деле я. Что делать? Шумский точно не остановится. Зря я обрадовалась, что Гера с Вэлом отступили, когда…
Стоп!
— Слушай, — поворачиваюсь я к Темному. — Тебе клининг нужен хороший? Да? Хочешь, я… я буду у тебя убираться? Так, что пылинки не найдешь. Я умею, я работала с мамой, и весь дом на мне был… Бесплатно буду у тебя убираться, только… защити меня от Шумского. Ты же знаешь его! И раз Вэл с Герой…
— Не интересует!
Как наотмашь ударил! Сердце разрывается от разочарования. Хотя чего я хотела? Он меня знать не знает и не обязан помогать.
— Свободна!
Я смотрю перед собой и вижу через лобовое стекло наш корпус.
Глава 1
За месяц до событий в прологе
— Что ты знаешь про академию точных и естественных наук, Мирослава?
Я равнодушно пожимаю плечами, пока директриса нашей школы Амалия Ильдаровна пронизывает меня своим фирменным «рентгеновским взглядом». Раньше я бы испугалась, а сейчас думаю лишь о том, как бы закруглить беседу.
— Ничего не знаю. И какое мне дело до этой академии? Я не пойду дальше учиться. И вы знаете почему.
Встаю со стула и, отвернувшись от директрисы, начинаю готовить ужин. Скоро мама со смены вернется, братьев надо от бабушки забрать и папе помочь. Времени в обрез. Да и не звала я в гости Ильдаровну, сама пришла, еще и душу мне бередит учебой!
— Сядь, Мира! У плиты настоишься, когда замуж выйдешь, а сейчас будь любезна меня выслушать!
Голос у директрисы как всегда командный, и я подчиняюсь, хотя не уверена, что правильно делаю. Ведь ничего уже не исправишь.
— Так-то лучше. Эта академия частная, но с государственной лицензией, не шарашка какая, где за деньги дипломы раздают. Я тебе больше скажу: это один из лучших вузов в стране с безграничными возможностями для студентов как в учебе, так и при трудоустройстве.
— Почему тогда я про нее ничего не слышала? Мы же вместе выбирали, куда я буду поступать.
Я невольно включаюсь в разговор и корю себя за малодушие — очень хочется послушать про хорошее образование, пусть я и не могу больше на него рассчитывать.
— Не знала, потому что там нет бюджетных мест. За обучение столько нужно выложить, что дешевле за границу уехать учиться. А ты легко проходила на бюджет в любой вуз.
Деньги… снова везде деньги! Будто ножом полоснули по незажившей ране!
— И зачем вы мне это говорите?! Вы же знаете, что я даже на бюджете сейчас не могу учиться. Кто за папой будет смотреть? Он только-только начал привыкать к… к своему новому состоянию.
Амалия молчит, но уходить не собирается. Ждет, пока я успокоюсь, а это совсем непросто.
Когда слышишь фразу «в тот момент моя жизнь разделилась на до и после», не особо-то и проникаешься. Мне всегда казалось, что в этих словах больше пафоса, чем реальной драмы. Но два месяца назад я поняла, как сильно ошибалась.
Я больше не пла́чу, стараюсь радоваться тому, что есть. В страшной аварии, в которую папа попал не по своей вине, он мог вообще не выжить.
— Мира, я понимаю, как вам всем тяжело. Не будь ты такой одаренной, я бы не стала влезать. — Голос директрисы звучит непривычно мягко. — Медалистка, у тебя сто баллов по двум предметам из четырех. Да в нашей школе никогда не было учеников умнее тебя, и не будет! Ты не имеешь права себя хоронить здесь! Ты же Шанина! Напомнить тебе, кто твой прадед?
Я отворачиваюсь, чтобы она не увидела выступивших слез. Это была наша с папой мечта: чтобы после школы я дальше пошла учиться, чтобы стала ученым и чтобы все вспомнили нашу фамилию.
— Как Семен? Держится? — осторожно спрашивает Ильдаровна. — Тяжело мужику всю жизнь на ногах, а потом в один момент… Что врачи говорят?