В переводе с «баевского» это означает «привет».
— Не знала, что вот так можно отмечать собственный день рождения. — Иду по ковру, как по минному полю. — Поздравлять, видимо, не обязательно?
Артем не отвечает и поднимает с пола бокал.
— Коньяк, да? — Без спроса сажусь подле Артема и беру в руку бутылку. — Хороший, наверное? Ты же паль пить не будешь?
— Лучший. — Баев отбирает у меня бутылку и наливает в бокал алкоголь. — Зачем ты здесь?
— А можно попробовать? Никогда не пила коньяк. А запах приятный.
Баев удивленно пялится — вопрос, что ли, мой не понял?
Осторожно забираю у него бокал и залпом выпиваю.
— А-а-а!
Горло, а потом и желудок обжигает огненная лава — пару секунд не могу дышать, сгорая изнутри. Но уже через мгновение становится тепло и хорошо. По жилам стремительно несется кровь, но это не напрягает, наоборот, расслабляет.
— Вкусно как. — Я улыбаюсь Баеву, его лицо совершенно непроницаемо. — И правда хороший коньяк!
— А ты разбираешься? — Артем не сводит взгляда с пустого бокала в моей руке.
— Нет, конечно. Говорю же, первый раз. Но мне очень понравилось.
На всякий случай прислушиваюсь к своему голосу — все отлично, такой же как всегда.
— Ты зачем вернулась?
Мы сидим бок о бок. От Баева пахнет коньяком, что логично, но он точно не вусмерть пьяный. Вовремя приехала.
— Вэл сказал, что ты запираешься здесь на свой ДР и пьянствуешь в одиночестве, — не скрываю я. — А потом еще разносишь все. А кому потом все это убирать?
— Ты поверила Селиванову? — Артем отбирает у меня бокал и снова наливает туда коньяк. Бутылка пуста! Но рядом еще две стоят. — Тому, кто гонял тебя как зайца по городу, пока ты ко мне под колеса не прыгнула? А потом Вэл насильно привез тебя на вписку. И ты ему поверила?
— А разве он наврал?
— Нет, но тебе не нужно было приезжать.
Пожимаю плечами: спорить с Баевым себе дороже, поэтому молча забираю у него бокал и пью. На этот раз не залпом, а мелкими и неторопливыми глотками. Так, чтобы почувствовать, как лава приятно обжигает внутренности. А запах какой!
— Что? — Баев легко поднимается на ноги и идет к двери. — Ты куда?
— Бокал взять, — отвечает он, не оборачиваясь. — Ты забрала мой, а пить из горла я пока не готов.
Он идет по коридору, скорее всего, направляется в гостиную на втором этаже — там есть мини-бар. Времени у меня мало — ощупываю взглядом пространство и замечаю большую бежевую коробку. Она лежит у стены, и Артем закрывал ее собой.
Рыться в чужих вещах нельзя, но эта комната и все, что в ней свалено, — явно имеет какое-то значение для Баева. Иначе вряд ли бы он пришел сюда напиваться. Почему он так ненавидит свои дни рождения?
Добраться до коробки не получается — Артем возвращается, — поэтому беру одну непочатую бутылку коньяка. Тяжелая какая и красивая!
— Ку…кур… — пытаюсь прочесть название. Явно на французском.
— Это «Курвуазье», — поясняет Артем и садится рядом. В его руке чистый бокал, точно такой же, как и у меня. — Лимитированная коллекция. Ты вообще алкоголь пила когда-нибудь?
Мне не нравится его тон — высокомерный слишком. И я не стану молчать. Так легко сейчас на душе.
— Пила, конечно! Шампанское на выпускном, еще вино сухое на день рождения в прошлом году. У нас в семье не пьют, папа резко против, да и мама тоже. А вот наши соседи… представь, три года назад дядь Леша так напился, что чуть своим трактором наш забор не протаранил!
— Как интересно! Тебе налить?
— Конечно! — Я резво подношу бокал к бутылке, раздается нежный «дзынь». Как от хрусталя. — Можно еще, если не жалко, конечно!
Плеснул самую малость!
— Не жалко. — На лице Баева появляется любопытство. По-моему, он уже не злится, что я здесь. И не гонит никуда. И не разносит половину пентхауса. Вэл наврал, гад.
— Ну и здорово! — Смотрю на янтарную жидкость внутри бокала. Какая же красота. — С днем рождения можно поздравить?
— Не стоит. — Артем сидит расслабленный и спокойный. Молчаливый слишком, даже для себя.
— А тебе сколько исполнилось?
— Двадцать три.
— Космос, а не возраст. — Приваливаюсь локтем к спинке дивана. С опорой как-то удобнее сидеть. — Почему так отмечаешь, тоже нельзя спрашивать?
— Нет.
Артем медленно, словно по капле, пьет коньяк, а в моем бокале уже почти пусто.
— Налей еще, пожалуйста, — прошу я. — Вообще-то, мне нужно перед тобой извиниться.
Баев так округляет глаза, что его вечная маска холодной надменности мгновенно исчезает с лица.
— Нет, правда. Я была не права. Я про Ингу и про всю эту историю с порно. — В голове немного шумит, но я делаю пару глубоких вдохов, и все проходит. — В общем, Ульссон знала, что ей изменяет Стэн, вряд ли ее сердце пострадало. Хотя я видела ее слезы…