– Виктор… – сказал я, принимая надушенную ладошку и прикасаясь к ней губами. – Пенсионер из Барнаула.
– Как интересно… – протянула томным голосом Аделаида Гертрудовна. – Я живу во второй квартире – это здесь, на противоположной стороне площадки…
– Я уже разобрался, где это… – пробормотал я, – и…
Но мне не дали докончить мысль.
– И я приглашаю вас прямо сейчас на чашку чая. Это же безумно интересно – в вашем возрасте – и на пенсии, я думала, только артисты цирка, балетные, певицы уходят на пенсию в вашем возрасте. А вы, похоже, не из их числа. Вы обязаны мне все рассказать, все-все!
Она ворковала приятным голоском, она увлекала меня под локоток, она буквально обволакивала меня своим обаянием и тонким запахом духов, и я сам не мог понять, как оказался сидящем в помещении уютной кухни ее квартиры, за столом, на котором стоял электрический самовар, на блюде – торт, а перед нами исходили ароматным паром чашки с чаем.
– Ну-у… – тоном любознательной кумушки протянула актриса Шацкая. – Кто же вы? И как попали в э т у квартиру?
Она как-то лишь слегка уловимо выделила слово «эту», и меня вдруг осенило – вот он, мой шанс получить информацию! Ситуацию нужно ведь было как-то прояснять, а с помощью Евгении это мне уже представлялось сделать весьма проблематичным.
Дама же, с горящими от любопытства глазами сидящая передо мной, наверняка могла снабдить любого информацией, причем даже – с избытком. Ибо сама не могла не являться кладезем ее.
И я, сознательно потянув время, отхлебнул чая, положил себе на блюдце кусочек торта, ложечкой отщипнул кусочек и проглотил его, закатив глаза от удовольствия.
– Да вот даже и не знаю, с чего начать, – протянул я, вновь отхлебывая из чашки.
Глава 3-я
Если вы хотите разговорить человека – говорите с ним о том, что его живо интересует. Тогда, утратив осторожность, ваш собеседник обязательно скажет вам все то, что вы хотите от него услышать.
Это первое правило получения информации при работе с очевидцами и свидетелями.
Но тут был не совсем обычный случай – по глазам Аделаиды Гертрудовны я видел – ее интересовало в с е. В артистических кругах это было обычным явлением – вынужденные чуть ли не ежедневно перевоплощаться на сцене, то есть принимать облик то одного героя, то другого, артисты просто не могут не изучать жизнь других людей, примеривать ее на себя, а так как своими открытиями они постоянно делятся друг с другом, ибо нуждаются в аплодисментах себе по любому поводу (еще одна особенность профессии), то не могут не становиться с возрастом сплетниками.
По крайней мере – значительная часть их.
Поэтому в общении с ними нужна прежде всего искренность. В силу профессионального лицедейства в актерском сознании искренность и актерская игра переплетаются, и в итоге мы не зря частенько говорим о них: «О, актеры! На сцене и в жизни они неподражаемы и одинаковы!»
И я рассказал Аделаиде Гертрудовне о себе все, что ее могло интересовать.
А именно: почему я, будучи столь молодым – уже пенсионер. И каким образом и по какой надобности оказался в Москве.
По первому пункту я, естественно, соврал. Сказал, что служил в полярной авиации и одним из последних, уже после развала СССР, получил в соответствии с союзными законами спецпенсию. Ну, а сейчас приискиваю себе работу, а пока есть время – решил вот съездить к друзьям детства на родину, в Азербайджан, а теперь возвращаюсь обратно.
И вот в этом пункте я в своем подробном рассказе не соврал ни слова.
Но – по порядку.
Однажды мне в голову пришла мысль попробовать разыскать друзей детства. Дело в том, что после рождения первые восемь лет я был единственным русским ребенком в среде азербайджанцев, лезгинов, грузин, которые в основном и составляли население Хачмаса. И странная особенность – трое моих друзей – двое наполовину грузин, наполовину азербайджанцев, их сестра и еще один – лезгин, в процессе роста и взросления (сначала ползания и гукания, затем беганья, лазания по деревьям и купания в речке) научились русскому языку настолько, что закончили впоследствии русскоязычные школы, институты и университеты, а вот я – я так и не научился азербайджанскому языку. Не говоря о грузинском или лезгинском.
Почему это произошло, я не знаю. Но после переезда в Сибирь в 1960 году я продолжал приезжать на все лето в Хачмас еще восемь лет – пока здесь оставались жить родители моей мамы.
Последний раз я был в Азербайджане в 1968 году, то есть сорок лет назад. И друзей своих с тех пор не видел – первое время мы переписывались, а после окончания мною высших инженерных курсов Минсредмаша наша переписка постепенно затухла. Я просто не знал, о чем писать – я уже говорил о степени секретности своей работы. А ребята… Ну, что, ребята – семьи, житейские будни, и главное – отсутствия личного общения – все это не могло не сказаться.