Мне хотелось треснуть его и в то же время поблагодарить.
Спроси то, что я знаю. Пожалуйста, ну спроси то, что я знаю.
- На сколько сроков Франклин Делано Рузвельт избирался в качестве президента США? - спросил он.
Да!
- Четыре, - ухмыляясь, ответила я.
- Мне жаль. Но правильный ответ - три, - сказал мистер Барбер.
Мои глаза и лицо горели от чувства унижения, несмотря на то, что мозг протестовал. Четыре. Я знала это. Мы учили это в восьмом классе. ФДР был моим любимым президентом. Мне нравился “Новый курс” и разные аббревиатуры. Я запомнила их все и была знатоком в этом вопросе. Он избирался на четыре срока.
- ФДР был избран на четвертый срок, но умер, находясь на посту президента, и следовательно, не пробыл полных четыре срока, - сказал мистер Барбер.
Вся моя команда застонала, когда он стер очко Констанс. У меня закипела кровь.
- Это вопрос с подвохом, - выпалила я.
Находясь спиной к нам, мистер Барбер замер. Ученики затаили дыхание. Жар моего тела был невыносим. Что я только что сделала?
- Что, простите? - разворачиваясь, произнес мистер Барбер.
Я прочистила горло.
- Это был вопрос с подвохом, - повторила я, не желая отступать. - Вы не спрашивали, сколько полных сроков он был на посту.
Мистер Барбер был настроен скептически. Он сделал несколько шагов вперед и скрестил руки на груди.
- Я считаю, что вопрос был ясным.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он прервал меня.
- И почему я считаю, что вопрос был ясным? Потому что ожидаю, что мои ученики буду думать, мисс Бреннан, - сказал он. - Я ожидаю, что они воспользуются моментом, чтобы рассмотреть разные варианты, а не выпалить первый попавшийся ответ, который придет им в голову. Это не раунд “Своей игры”, мисс Бреннан, а ваше образование. В будущем вам следует отнестись к нему более добросовестно. Мы поняли друг друга?
Что ж. Официально я была подавлена.
- Д-да, - произнесла я пересохшим ртом.
- Хотелось бы вам верить, мисс Бреннан, но, возможно, нам следует поговорить еще после урока, чтобы мы могли удостовериться в этом, - сказал он.
Я с трудом сглотнула. Глаза жгли слезы замешательства. Кроме того, на меня смотрел каждый из присутствующих в комнате или демонстративно старался не глядеть.
Он хочет поговорить со мной после урока. Мой первый учитель в первый день в новой школе, которая должна была изменить мою жизнь, хочет оставить меня после урока. Ну, что-то в моей жизни уже изменилось. Никогда до этого мне не делал выговор учитель. Никогда.
- Хорошо, - сказала я.
- Отлично, - ответил мистер Барбер. - А теперь, когда мы потратили несколько минут драгоценного времени ваших одноклассников, возможно, вы позволите нам продолжить.
Мне было жарко и противно, меня тошнило. Я сдержанно кивнула головой. Это практически все, что я могла сделать.
Мистер Барбер повернулся к своей следующей жертве, и Констанс с сочувствием цокнула языком.
Хорошее начало, Рид. Просто выдающееся.
НИКАКИХ ИСКЛЮЧЕНИЙ
Я в нерешительности топталась возле стола мистера Барбера, когда тот что-то писал на белом листе бумаги. Выходя из класса, каждый старался избегать встречи со мной взглядом, будто я какая-то чудачка, с которой не стоит связываться. Прошел всего один урок, а я уже зарекомендовала себя.
- Мистер Барбер…
- Я знаю, что вы здесь, мисс Бреннан. Но будьте добры, позвольте мне закончить.
Мой рот захлопнулся. Я ненавидела его. Даже если я и хотела умолять его о втором шансе, то не смогла бы ответить ни на один из трех вопросов, которые он задал бы мне во время своей дурацкой маленькой игры. И я знала, что он считал, будто я отношусь к малоизвестной породе дебилов. Но кто же так делает - выжимает все соки из учеников в первый день учебы после летних каникул? Кроме того, он унизил меня перед всеми, зная при этом, что я здесь новенькая.
Мистер Барбер опустил ручку на стол. Сделал длинный, неторопливый глоток из своей кофейной чашки, а потом также аккуратно поставил ее. Он мучил меня. Нарочно заставлял меня ждать и волноваться. Наконец, он медленно вырвал верхний лист из своего блокнота и протянул мне.
- Это то, что вам нужно будет прочитать, - сказал он, глядя на меня поверх очков. - Я жду, что вы нагоните к концу этой недели. Вам следует знать, что я не жалею студентов-стипендиатов. Если вы действительно хотите принадлежать к Истону, вам придется работать. Никаких исключений.
Дрожащими руками я взяла листок. На нем был указан список из не меньше, чем восьми книг. Мне хотелось сказать, что мне не нужно читать все это, чтобы нагнать программу. Что я знала ответы на несколько вопросов из его викторины, но я никогда не умела выкручиваться из затруднительных положений. Мне хотелось сказать, что его вопрос о ФДР был настоящей мурой, и я точно была уверена, что ему об этом известно. Но больше всего мне хотелось сказать, что я не хочу быть исключением.
Но глядя в его водянистые карие глаза, я знала без вопросов, что он не потерпит снова мои возражения. Поэтому я лишь сказала:
- Спасибо.
- И я надеюсь, что сегодняшняя вспышка такого рода была последней? - спросил он.
- Да, сэр, - сказала я.
- Хорошо. Вы можете идти.
Я медленно развернулась. Я чувствовала, что он смотрит на меня, когда выходила из класса, и задавалась вопросом, о чем он думал. Я заставила себя выпрямиться. Я не могла позволить ему думать, что он сломил меня.
В коридоре напротив доски объявлений стояли несколько девушек, где оранжевый флаер извещал о танцевальной вечеринке “С возвращением!”, которая организуется каждые несколько недель в семестре. Я смотрела на него и размышляла, возможно ли, что я продержусь здесь так долго.
Нет.
Хватит.
Никакого негатива. Никакого пессимизма. Я наверстаю программу в этом классе. Я наверстаю ее по каждому предмету. Даже если мне придется учиться всю ночь, каждую ночь, я сделаю все, что понадобится, чтобы остаться в Истоне. Альтернатива вернуться с провалом в Кротон и подтвердить, что мамина гневная тирада оказалась правильной, была немыслимой.
Вместо этого, я собиралась доказать мистеру Барберу, что он ошибался на мой счет. А его недовольство было лишь дополнительной привилегией.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Когда через пять часов после своего первого прихода в кафетерий я вернулась туда, мое состояние совершенно изменилось. Этим утром я ощущала надежду и решимость. Сейчас же я была измучена и подавлена. Присоединившись к девушкам с моего этажа за тем самым столом, что мы заняли утром, я осознала самую последнюю и, возможно, наиболее отвратительную ошибку своего невероятно прекрасного утра. У меня на подносе стояла тарелка с макаронами и сыром и большая кола, плюс три печенья с кусочками шоколада. А на их подносах? Ничего, кроме салата и диетических кол. Констанс уже спрятала одно печенье под салфетку, без сомнения, в целях самосохранения.
- Знаешь, как много калорий в этом? - спросила Мисси, поглядывая на мою еду.
Я опустилась на последний свободный стул в конце стола и скинула на пол тяжелый рюкзак. Я решила не обращать внимания на то, что Мисси Тербер думала о моей еде. Я была слишком голодна для этого. И, кроме того, она была по-домашнему вкусной. Именно то, что мне сейчас требовалось.
- Передай кетчуп, - попросила я.
Когда Кики протянула мне бутылку, Мисси застонала.
- Вот и настали твои похороны, - произнесла она.
Констанс вытащила свое печенье, откусила кусочек и улыбнулась Мисси. Та закатила глаза и повернулась к нам спиной, чтобы посплетничать со своими приспешницами.
Мне все больше начинает нравиться Констанс.
- Как прошли твои остальные уроки? - с сочувствием спросила она. Ее слова можно перевести, как: “Я уже знаю, что произошло на истории. Лучше не стало?”. Мой ответ был бы: “Однозначно, нет”.
- Прекрасно, - сказала я, быстро улыбнувшись.
Хотя мой урок французского языка проводился полностью на французском, и я не была способна поддерживать разговор или выдавать какой-либо связный ответ, кроме как: “Je ne sais pas”1. И хотя на факультативный курс по истории искусств набилось куча подростков-членов университетского совета, из которых все знали художника, год создания и технику каждой работы, показываемой учителем на экране. Я могла только представить, что произойдет на следующем уроке - тригонометрии. Мы, наверно, сразу перейдем к исчислениям, потому всем будет скучно от синусов и косинусов.