— Значит, согласилась, — уже сама себе пробубнила Вика.
— Ну тебя! — Машка обиженно поджала губы. — Сама там с начальством крутит романы, а мне уже со старым знакомым нельзя. И когда это ты стала такой правильной!?
Не становилась она правильной. Вика попыталась оправдаться, но ничего не получилось. Даже переварить эту информацию было тяжело. Маша и Красновский. Гадость какая. А если они еще и поженятся, что это будет?
Боже! Ведь Маша про них ничего не знает! Она тогда в больнице лежала. Надо рассказать! Но как? Вике казалось, что жизнь стала похожа на мыльную оперу. Это только там могут происходить такие нелепые встречи и совпадения. Сбежала от одного кошмара и тут же попала в другой.
— У него сын. Кстати, в твоей школе учится.
— Ты ему рассказала про меня? Ну, про мою работу там?
— Да, а что, секрет большой? Не волнуйся. Он еле вспомнил тебя.
Вика горько усмехнулась. Еле вспомнил. Ей бы так. Никогда не помнить ни его, ни то, что между ними было.
— Всё, я спать. Завтра поговорим. А то, смотрю, сегодня ты действительно не в настроении.
Маша недовольная вышла из комнаты. Всю ночь Вика не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, мысленно прокручивала предстоящий разговор с сестрой. Мучал страх. Не поймет. Не поверит. Но не рассказать нельзя. Лезть в ее личную жизнь она не будет, пусть та сама решает.
— То, что ты сейчас сказала… Сейчас… Это правда?
Маша встряхнула сестру за плечи. Утро началось с откровений. Неожиданных и неприятных.
— Да, он меня изнасиловал. Неужели думаешь, я придумала это?
— Боже мой! Вика! Как так? И ты столько лет молчала?! Но почему? Почему я ничего не знаю?
Вика усиленно смахивала полившиеся рекой слезы. Разговаривать на эту тему ей не хотелось, но уже никуда не денешься.
— А что толку было говорить? — всхлипнула она. — Я ведь сама была виновата.
— Что значит сама? Не понимаю…
Маша сунула ей в руки маленькое полотенце, развела руками, мол, платка нету.
— А то и значит! Чего я ожидала, когда приглашала его в гости? Что выпьем чайку, поболтаем и разойдемся? Это мне хотелось романтики и нежности, а ему просто потра**ться! Понимаешь? И мой ответ «нет» только усилил это желание.
Громко высморкавшись в полотенце, Вика отрешенно уставилась в стену. Какая разница теперь, что случилось десять лет назад? Прошлого не вернуть, не исправить.
— Надо было заявить на этого козла! — Маша в ужасе уставилась на сестру, сама еле сдерживая слезы.
— А толку? Доказывать потом, что не сама вешалась на него?
— Но ты была несовершеннолетней!
— И что! Да и зачем, говорю же, сама виновата. Проехали, пожалуйста.
— И все равно не понимаю, почему не поделилась? Ты, которая даже про… про анальный секс рассказала мне! Зачем в себе держала, глупая?
— Мы с тобой тогда совсем не были любящими сестрами, забыла? Да и не хотела нравоучения слушать, ты бы еще маме выболтала. И понеслось бы тогда. А потом и смысла уже рассказывать не было. До вчерашнего дня.
Маша стиснула сестру в объятиях, совершенно ошарашенная услышанным.
Вика вывернулась, высморкалась еще раз. Какая же она была дура. Жаль, нельзя вернуться назад, прожить все по-другому. Заслужила, значит.
Перед глазами предстали картинки того самого вечера. Как одним движением он завалил ее на пол, стал стаскивать одежду, как на попытки сопротивления ударил со всей дури кулаком рядом с головой и зло ухмыльнулся, видя ее страх.
И представить не могла, какой слабой и беспомощной можно оказаться всего за секунду. Вот ты только кокетничаешь, играешь в соблазнение, а вот ты уже жертва в слезах, молящая о пощаде. А она молила, и угрожала, и давила на жалость, но он только жадно скалился, продолжая свое дело.
Потащил на кровать, грубо швырнул на спину. В какой-то момент Вика поняла всю безысходность своего положения, и тело вмиг сковало холодными цепями бесчувственности. Потом она решит, что с этим делать, потом будет зализывать раны и заниматься самобичеванием. А сейчас она лишь кукла, голая, униженная вещь, с зареванным лицом и разметавшимися по подушке волосами. Кукла, разрывающаяся от боли под натиском огромного члена, вонзающегося в сухую, девственную плоть. Может, он и не был таким большим, но на тот момент Вике казалось, что её разорвет пополам. Причем разорвет не только тело, но и душу.
— Прекрати реветь, — прорычал Александр, — и расслабься, ты слишком сухая.
Но она не могла, не могла даже слова произнести. Просто лежала и ждала, когда ему надоест, когда он насытиться этим мерзким подобием секса.