Во второй половине дня в префектуре появились начальник полиции Милана, генерал Монтанья, и Грациани, чтобы обсудить план эвакуации республиканской армии и её перегруппировки к северу от Милана. Но Муссолини сообщил им, что он решил отправиться к кардиналу Шустеру и просить его организовать встречу с руководителями Комитета национального освобождения. Он хотел обсудить с ними условия капитуляции. Свое решение Муссолини объяснял желанием "избежать новых жертв среди военных".
Около пяти часов он отправился во дворец кардинала, попросив Грациани присоединиться к нему позже. На улицах города царила странная тишина, все общественные заведения закрылись, магазины и конторы - заперты. Еще в полдень фабричные гудки возвестили о начале всеобщей забастовки.
Кардинал Шустер так описывал встречу с Муссолини: "Он вошел в мою приемную с таким подавленным видом, что я сразу понял - передо мной человек, который находится на краю гибели. Я постарался оказать ему достойный прием. Пока мы дожидались других участников переговоров, я завел разговор, пытаясь немного ободрить его".
Но беседа не не клеилась. Муссолини выглядел утомленным и чувствовалось, что он не расположен говорить. Кардинал уговорил его съесть кусочек бисквита и выпить немного ликера. В этот момент дуче походил на человека, утратившего волю и неспособного противостоять неотвратимому.
Лишь когда кардинал призвал его не допустить разорения страны и принять почетные условия капитуляции, Муссолини мгновенно преобразился и показал свой характер. Он сказал, что видит выход из создавшегося положения в следующем: армию и республиканскую милицию необходимо распустить. Сам же он согласен подать в отставку и вместе тремя тысячами верных ему чернорубашечников уйти в горы, чтобы продолжать борьбу.
"Дуче, не стоит предаваться иллюзиям, - сказал ему кардинал Шустер, едва ли вам удастся найти более трехсот человек и то они вряд ли пойдут за вами".
"Ну триста человек я найду точно, может быть даже чуть больше, мрачно ответил Муссолини, - но вы правы, не стоит тешить себя иллюзиями".
"Да, даже имея поддержку всего лишь трех сотен чернорубашечников, этот человек отказывается сложить оружие и готов продолжать сопротивление, подумал про себя кардинал. - Он, похоже, уже сделал свой выбор". Поэтому кардинал изменил свое первоначальное намерение отговорить Муссолини от такого шага, и в дальнейшем их разговор перешел на другие темы.
Однако решимость, на время овладевшая Муссолини, постепенно покинула его и в оставшееся время нить разговора перешла к кардиналу. Тот говорил об искуплении грехов, о тюрьме, о ссылке, но Муссолини, казалось, не слушал его. Лишь когда Шустер упомянул Наполеона, на усталом лице дуче появилось подобие улыбки, а когда речь зашла о христианском всепрощении, его глаза наполнились слезами.
В конце беседы кардинал подарил Муссолини экземпляр своей книги "История Сан-Бенедетто", которую дуче принял с серьезным видом и осторожно положил в коричневый пакет.
Через некоторое время позвонил комендант Милана генерал Венинг и предложил выделить Муссолини вооруженную охрану. В ответ дуче обрушился на генерала с бранью, называя немцев трусами и предателями: он скорее умрет, чем воспользуется их защитой.
Сразу после возвращения с переговоров Муссолини подошел к карте, лежавшей на столе в его кабинете, и ткнув в неё дрожащим пальцем, провозгласил: "Мы немедленно уезжаем из Милана. Направление - Комо". Этот путь до Вальтеллины казался не самым близким, но уже получили сообщения о выдвижении американцев в сторону Бергамо, и перерезанной партизанами дороги на Лекко. Никто не понимал, зачем дуче направляется в Комо. Некоторые предположили, что он двинется далее в сторону Кьяссо, чтобы переправиться в Швейцарию. И действительно, теперь, после предательства немцев, бегство за границу уже не выглядело постыдным. Но сын Муссолини Витторио, бывший в те дни рядом с ним, отрицает, что его отец собирался исчезнуть.
Накануне он сказал дуче, что на аэродроме Геди стоит самолет, на котором ещё не поздно бежать. Это предложение привело Муссолини в бешенство. Он вскочил и набросился на сына так свирепо, что у последнего, как он затем признался, кровь застыла в жилах. "Кто дал тебе право, кричал Муссолини, - давать мне советы. Я хочу встретить свой конец здесь, в Италии". Несмотря на такую бурную реакцию, Витторио нашел в себе мужество повторить свое предложение, но оно было с гневом отвергнуто ещё раз.
Муссолини выскочил из кабинета, в коридоре он столкнулся с Тьенго, который предостерег его от возвращения во дворец кардинала, так как его враги несомненно убьют его. Один из преданных Муссолини людей, Карло Борсани, который потерял зрение во время военных действий в Албании, со слезами на глазах умолял дуче не покидать Милан. Буффарини-Гвиди и Ренато Риччи убеждали Муссолини последовать совету Витторио и бежать в Испанию. Повсюду звучали возгласы: "Дуче, не оставляй нас, не покидай нас". К нему подошел секретарь с папкой бумаг для подписи, но Муссолини отмахнулся, даже не взглянул на них. Кто-то подсказал ему пробиваться в Гардоне, где оставались бойцы его личной охраны.
"Они желают повторения 25 июля, - кричал Муссолини, охваченный паническим чувством, не обращая внимания на окружавших его людей, поддаваясь общей панике, - но на этот раз им не видать успеха, не видать успеха!" Он был одет в форму фашистской милиции, на плече висел автомат. Кроме того, он нес два кожаных портфеля с секретными документами, которые он передал Каррадоре, одному из наиболее преданных ему людей, вместе с деньгами. Затем он подошел к Сильвестри и Борсани, молча обнял их. Затем, отступив назад, он объявил с театральным жестом: "На Вальтеллину!" - и спустился по ступенькам к машине.
Отряд чернорубашечников проложил ему дорогу через толпу, и колонна отправилась по Корсо Монфорте и Корсо Литторио в сторону к шоссе на Комо. Его секретарь, Луиджи Гатти, молодой человек, одетый в черную кожаную куртку, расположился на капоте с автоматом между ног, указывая путь машине. Муссолини сидел рядом с Бомбаччи на заднем сиденье открытой Альфа-Ромео. Всего в колонне насчитывалось около тридцати грузовиков и легковых машин. В другой Альфа-Ромео с испанскими номерами ехала Кларетта Петаччи с братом Марчелло, его женой и двумя детьми. В конце колонны ехали два грузовика с эсэсовцами под командой Бирцера: несмотря на театральные протесты Муссолини, генерал Венинг распорядился, чтобы немецкие охранники сопровождали колонну. Замыкал колонну автомобиль, за рулем которого сидел Витторио Муссолини.
Несколько членов республиканского правительства решили остаться в Милане, но большинство министров покинули Милан вслед за дуче.
"Куда мы направляемся?" - спросил один из них Медзасому.
"Это одному Богу известно, - мрачно процедил тот, - возможно навстречу смерти".
Муссолини прибыл в Комо около десяти вечера. Подъехав к зданию префектуры, взбежал по ступенькам. Сюда же Паволини обещал привести три тысячи верных ему людей, чтобы затем отправиться в горы. Однако вести, которые ожидали здесь Муссолини, не внушали оптимизма. Телефон ещё работал, в коридоре поминутно раздавались звонки, и каждый раз кто-либо испуганным голосом сообщал о все новых потерях. Окрестности Милана уже были в руках восставших рабочих, американцы продолжали наступление, а немцы под их натиском стремительно отступали. Верные правительству войска были остановлены партизанами на подходе к Милану, дороги на Меленьяно и Тревильо оказались блокированными. Медзасома пытался дозвониться до редакции "Коррьере делла Сера", но ему сообщили, что здание захвачено партизанами. От Паволини не поступало никаких известий.