- А, это вы, ваша милость. Моя жена там?
- Да, и она ждет вас.
- В таком случае, я хотел бы пройти.
- Конечно – серьезно ответил Джон, и протянул ему руку. Тот, помедлив немного, протянул свою, и мужчины обменялись крепким рукопожатием, которое было лучше всяких слов.
Затем Клиган коротко кивнул ему и скрылся за дверью.
Чуть позже, лежа в своей постели в ожидании сна, Джон разглядывал потолок и думал о тех счастливых парах, что он повстречал за время своего путешествия. Тормунд, сумевший растопить сердце своей жены и добиться от нее ответного чувства, его сестра, которая, после всего того, что выпало на ее долю, этой ночью наконец-то познает радость и счастье в объятиях любимого – на судьбы всех их так или иначе повлиял он, Джон Таргариен. «Мне следовало бы стать свахой» - не без иронии подумал о себе король Семи королевств. К сожалению, единственный человек, которому он хотел бы помочь, но не мог, был он сам.
Если задуматься, всякий раз он вступал отношения с женщинами не по своей воле, а под давлением обстоятельств и своего долга. Да, он влюбился в Игритт – но не стал бы спать с ней, если бы не необходимость стать своим среди одичалых. Он любил Дейенерис – но женился на ней ради блага королевства. Джон ни на миг не сомневался в том, что, как только он вернется в столицу, различные придворные партии начнут продвигать ту или иную знатную девицу на роль новой королевы Вестероса, вот только король не собирался оправдывать их ожидания. Ему нужна женщина, которая будет предана ему, а не клану, который ее возвысил. Теперь он впервые в жизни может сам выбирать, кого любить и с кем соединять свою судьбу – и эта свобода одновременно радовала его и повергала в растерянность. Пора было честно признаться самому себе, что, прожив на свете целых тридцать лет, Джон Сноу по-прежнему так ничего и не знал.
========== Часть 2. Глава 1. Похороны и свадьбы ==========
Наутро лорды разъехались по домам, молодожены тоже покинули Винтерфелл, и жизнь замка снова вошла в свою колею, а Джон начал подумывать о возвращении в Королевскую гавань. Необходимости в этом не было: лорд Тирион аккуратно слал ему доклады, и, судя по ним, как в самом Вестеросе, так и за его пределами пока не происходило ничего такого, что требовало бы присутствия короля. Но безделье постепенно утрачивало для Джона свою сладость: он не привык сидеть сложа руки и теперь, когда печаль и тоска уже перестали сдавливать его грудь, он снова хотел ощущать себя нужным своей стране, своим подданным и своей малышке-дочери. Пожалуй, он еще побудет немного в Винтерфелле, возможно, навестит Мандерли в Белой гавани, а оттуда полетит на юг.
Так он думал, спускаясь вниз из своих комнат свежим солнечным утром. По дороге его перехватил мейстер Винтерфелла и сообщил печальную весть о том, что старый лорд Виман скончался. Это огорчило Джона — смерть очередного старого друга и соратника его приемного отца словно забирала с собой в небытие частицу его детства, его прошлого. Но теперь ему в любом случае следовало вместе с Риконом прибыть на похороны и отдать последнюю дань старику.
Путь до Белой гавани показался Джону долгим — привыкнув путешествовать на дальние расстояния на драконе, он забыл, как медленно по сравнению с ним движется процессия из всадников и повозок. Визериона он решил не брать — вряд ли наследники лорда Вимана, которых и так ждут расходы на прокорм многочисленных гостей со слугами и лошадьми, обрадуются соседству огромного страшного прожорливого зверя. Когда, наконец, король и лорд Старк добрались до Гавани, он уже был рад сменить седло и походную палатку на мягкую постель и чистые простыни.
Мандерли, когда-то изгнанные из Простора, осели на Севере, и привезли с собой южные нравы: рыцарство и веру Семерых. В Белой гавани была большая богатая септа, построенная и украшенная иждивением многих поколений лордов и леди, и в последний путь Виман Мандерли должен был отправиться по обычаям своей веры. Джон и Рикон успели приехать как раз к окончанию семидневного бдения над телом покойного, и уже на следующий день после их прибытия септа наполнилась людьми — на почетных местах стояли две внучки лорда Вимана с мужьями и детьми — уже зрелые женщины, а впереди всех — лорд Виллис, нынешний глава дома и наследник лорда Вимана, с молодой женой и сыном — мальчиком лет десяти. По правую руку от нового лорда Мандерли сидел в кресле старик сир Марлон, кузен покойного, а вот юношу рядом с ним, похожего на них, но одетого более скромно, Джон не знал — возможно, дальний родственник?
Септон, как положено, произносил слова молитв, три септы пели, дым из кадильниц с ароматными смолами и травами возносился к потолку. Скоро в набитой битком септе стало душно, и Джон время от времени оттягивал пальцами слишком тугой ворот дублета. Наконец, все закончилось, и люди ручейком потекли из белых дверей навстречу свежему воздуху и морскому бризу.
На поминальной трапезе по Виману Мандерли Джону отвели почетное место рядом с лордом Вилисом. Сначала все шло как полагается — гости ели и пили молча, лишь изредка переговариваясь вполголоса. Время от времени кто-то вставал и поднимал чашу за упокой души умершего, перечисляя его достоинства или вспоминая прошлое. Но постепенно настроение собравшихся менялось — то тут, то там начали раздаваться смешки, зазвучали здравицы новому господину Белой гавани, и, по мере того, как слуги вкатывали в пиршественный зал новые бочки вина и эля, происходящее становилось все больше похожим на обычный пир. Что ж, меланхолично размышлял Джон, отдавая должное бесконечным переменам блюд из рыбы и морских животных, жизнь всегда восторжествует над смертью — возможно, покойный лорд Виман, весельчак и любитель поесть, не был бы в обиде за такие проводы.
Но все приходит к концу — закончился и этот длинный день. В завершение пира к столу, где сидел Джон, начали по очереди подходить домашние рыцари и гости дома Мандерли, чтобы представиться ему. Джон, думая о своем, кивал, улыбался, подавал руку для поцелуя, и их лица и имена почти сразу выветривались у него из памяти, стоило очередному мужчине или женщине отойти в сторону. Но тут к креслу подошел тот самый неизвестный родственник, которого король заметил в септе.
— сир Мертон Мандерли, ваша милость.
— Я не знал, что у лорда Вилиса есть еще дети.
— О нет, ваша милость. Я сын сира Вендела Мандерли — Джон не подал вида, что удивлен — насколько ему было известно, сир Вендел никогда не был женат.
— Ваш отец был храбрым воином, и я верю, что, будь он жив, у него было бы немало поводов гордиться таким сыном, как вы.
Сконив голову, юноша поцеловал Джону руку, встал и поманил кого-то рукой:
— Я также хотел бы представить вам мою невесту — леди Лианну Мормонт.
Прежде, чем Джон успел что-то подумать или осознать, она быстрым шагом приблизилась, стремительно опустилась на одно колено, быстро прикоснулась губами к тыльной стороне его правой руки — и Джон, казалось бы, давно привыкший к этим церемониальным поцелуям, вздрогнул едва не отдернул руку. Все заняло едва ли несколько мгновений, но он совершенно смешался, и, когда она встала и с приветливой улыбкой посмотрела на Джона, он только и нашелся, что сказать:
— Вы так выросли, миледи.