— О чем они могут так долго разговаривать?
Между тем Диль, только что прибывший и заметивший эту маленькую сцену, пробрался за спину Граваля и сказал, ударив его по плечу:
— Поздравляю, mon cher!..
Граваль удивился:
— Как? вы уже знаете?
— Само собой разумеется все всегда узнается немедленно.
И прошел дальше, бросив на Тесье недобрый взгляд, зоркий, пронзительный; которым он как будто заглядывал на дно совести людской и черпал там презрение.
— Понимаете вы это? — начал Граваль.— Дело, решенное всего лишь несколько часов тому назад…
— Ничто не остается тайным,— отвечал Мишель. Вот единственная фраза, какую извлек из него Граваль и счел нужным подтвердить ее:
— Ничто не остается тайным, вы правы, cher monsieur… люди вечно суют свой нос куда не следует. Стоит шевельнуть пальцем человеку и если он пользуется известностью, то весь свет об этом тотчас узнает… Да, верно, нячто не остается тайным…
Наконец Граваль, увидя, что Мишель не отвечает, оставил его, боясь, как бы не досадить ему и предоставил ему смешаться с толпой черных фраков и декольтированных платьев, Тесье обошел анфиладу салонов, на каждом шагу останавливаемый разными лицами. Но вдруг, разговаривая с Пейро, он почувствовал, что весь похолодел: де-Керие проходила в некотором разстоянии, не видя его, в сопровождении Бланки. Она его увидела и остановилась как ввопанная; повернув в нему голову, она побледнела, бросила на него долгий взгляд и пошла дальше как раз в ту минуту, как де-Керие обернулась, ища ее глазами. Мишель тоже побледнел и таким отчаянным взглядом проводил ее, что Пейро невольно последовал за направлением его взгляда, но не увидел, кому он был предназначен. Вокруг них шептались:
— Завтра надо будет прочитать Ordre; мы узнаем может быть, что означает его присутствие здесь…
Тесье, пожав руку журналисту, направился в выходу.
Но он не мог так уехать; ему страстно хотелось хоть раз еще увидеться с Бланкой. Как она хороша в своем бледно-розовом платье, со смертельной грустью на лице! Тесье вернулся, обошел все залы и, наконец, увидал ее под руку с Гравалем: любезно разговаривая с историвом, m-lle Эстев улыбалась ему. Мишель не выдержал; действительность разбила его мечты. Он уехал.
— Зачем он приезжал? — говорили во многих группах. — Пейро мысленно задал себе тот же вопрос и вдруг услышал, как Диль отвечал кому-то своим шипящим голосом:
— Да, они скоро станут близки с Гравалем. — Вы ведь знаете, что Гравал женится на m-lle Эстев, этой вот худенькой, белокурой молодой девушке, которая, видите, входит в залу, Кажется, Тесье и устроил эту свадьбу.
Только через два дня Мишель был в силах заговорить с женой о Бланке.
— Я хочу сообщить тебе одну интересную новость,— сказал он ей во время завтрака,— m-llе Эстев выходит замуж.
У Сусанны вырвалось движение еще недоверчиваго изумления.
— Да? за кого же? — снросила она.
— За бывшаго депутата, историка Граваля.
С минуту Сусанна колебалась.
— Хороший брак, нечего сказать,— вырвалось у нея недружелюбное восклицание, но молодая женщина сейчас же поняла, что эти слова были глубоко неприятны ея мужу и пожалела о том, что сказала.
— Вероятно с тобой советовались? — спросила она.
— Да, со мной советовались,— сухо ответил Тесье.
Точно невидиная сила подталкивала Сусанну встать, подойти в мужу, обнять его голову и сказать:
— Ты поступил честно, я тебя люблю. — Но она не двинулась; другое еще более сильное чувство остановило ее. Она молча думала о том, что сейчас услыхала. — Да, Бланка выйдет замуж, но ведь она вечно будет стоять между нею и мужем, потому что Мишель любит ее по прежнему. Разве важно то, что их разделит еще более непреодолимая преграда? Что в том, что и Мишель, и молодая девушка ставят новыя препятствия чувству? Ведь их любовь сильнее всего; они не будут видаться, будут страдат, но страсть от этого не исчезнет. Вдруг в голове Сусанны мелькнула нехорошая мысль: кто знает, разъединит ли их этот брак? Может быть, наоборот, он поможет Бланке упасть в объятия Мишеля? Кто знает, не думали ли они об этом? Помолчав немного, Сусанна сказала недружелюбным тоном:
— Я надеюсь, что она будет счастлива.
Тесье ничего не ответил.
Лауренция, слушавшая все время молча, громко сказала:
— Когда я выросту, я выйду замуж за маму.
— Дурочка,— ответила Анни,— разве это можно?
Сусанна поцеловала малютку.