Женам — а не «милым подругам» вне брака — стали посвящать романсы (как то делал, скажем, Г. Р. Державин). Стихи-признание молодого жениха невесте дошло и от внука знаменитой Натальи Долгоруковой (предвосхитившей подвиг декабристок) — И. М. Дологорукова:
Наконец, в начале XIX столетия мужья все чаще стали признаваться в своих воспоминаниях о том, что именно жены дали им возможность «вкусить истинное на земле счастие», а в письмах от мужей к женам нормой стала романтизированная нежность: «Целую твои ножки, моя благодетельница… целую тебя сердцем, полным твоими добродетелями…»[219]
Восхищение женщиной, ее красотой и обаянием тесно сплеталось с надеждой на семью, «озвученную» голосами детей. И если вопрос о «нежнейших чувствованиях» к будущей супруге, об интимном влечении к избраннице почти не возникал в непривилегированных сословиях, то рациональные соображения, связанные со способностью женщины к деторождению, были равно понятны и близки и дворянину,[220] и крестьянину. Краски нормальной, здоровой чувственности проступают в письмах страстно влюбленного в жену Петра I (Екатерина долгое время не была официально признанной женой царя-реформатора, хотя и родила ему нескольких детей). В «эпистолиях» к Екатерине Петр, говоря о любви к ней, расспрашивал и размышлял, главным образом, о детях.[221] Способность женщины к деторождению волновала отцов, назидавших сыновьям, что жениться надобно на «здоровых» («Первое узаконение — умножить род свой», — полагал В. Н. Татищев).[222]
Ту же мысль А. В. Суворов облек в форму афоризма: «Меня родил отец, и я должен родить. Богу не угодно, что не множатся люди». Мемуаристы, которым довелось в течение долгой жизни быть женатыми не один раз, с равной теплотой вспоминали всех своих жен, в том числе умерших, — прежде всего в связи с детьми.[223]
Что касается крестьян, то у них тем более при выборе невесты обращалось внимание на те внешние характеристики девушки, которые могли бы свидетельствовать, что она сможет родить здоровое потомство («Муж любит жену здоровую, а брат сестру — богатую», «На что корова — была бы жена здорова»).[224] В сговорных и иных брачных документах середины XIX в. отразились традиционные крестьянские представления о здоровой невесте: ее высокий рост («есть, на что посмотреть»),[225] дородность (ассоциировавшаяся с красотой: «большая да толстая»), чистота (белизна, здоровость) кожи («кровь с молоком»),[226] подвижность («Если идет тихо — „идет — не идет, как кислое молоко везет“ — девушку называют растопчей, невыволокой; когда шибко — значит, расторопная…»). Даже «нравственные качества» порой ценились в невесте «после» (!) таких характеристик, как здоровье (сила), способность к работе и приданое.[227]
Таким образом, вступающие в брак руководствовались не только эмоциями. Это утверждение в равной степени верно и в отношении крестьянского мира, и в отношении «благородного сословия». Многие (если не большинство) образованных дворян XVIII в., сердце которых «было уже рождено с нежнейшими чувствованиями» (А. Т. Болотов), с легкостью жертвовали ими при трезвых подсчетах доходов будущей жены. «Нежные чувствования», воспитанные русскими и переводными романами и пребыванием в Европе, были не настолько глубоки, чтобы предпочесть любовь к бесприданнице браку с богатой вдовой. Старший современник А. Т. Болотова В. Н. Татищев поучал сына: «Главнейшее в жене — доброе состояние, разум и здравие». В этих словах чувствовался весьма прагматический подход к делам брачным. Оправдывая свой рациональный выбор, М. В. Данилов резонерствовал: «Красавиц выбирают только в полубовниц, а жена должна быть добродетельна».[228]
220
«Рождение ваше (детей. —
221
«Ежели б я был, то б новова шишеньку зделали — дай Боже, чтоб пророчество сбылось!» (Петр I — Екатерине Алексеевне. 10 июля 1717 г. // ПРГ. Т. I–II. № 101. С. 73); ср.: № 108. С. 77; Екатерина Алексеевна — Петру I // Там же. № 107. С.76; ср. также: «…дорогой наш шишечка часто своего дражайшего папа упоминает…» (Там же. № 113. С. 80–81).
223
Михайлов О. Н. Суворов. М., 1975. С. 153. Панин П. И. Письмо к императрице Екатерине Алексеевне от 10 окт. 1774 г. // Сборник РИО. Т. VI. С. 164; Хрущов. С. 436.
224
Симони. I. № 618, 1722; II. № 6435. Сборник пословиц Библиотеки Академии наук // Пословицы, поговорки, загадки… № 246. Ср. усиленный вариант той же пословицы: «Больная жена мужу не мила» (Симони. II. № 32).
225
И обратная характеристика — нездоровой невесты: «маленькая, да тоненькая, да москлявинькая» (РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1464. Л. 16); «костлявая девка — что тарань рыбка» (Кузнецов. С. 39).
226
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1464. Л. 4; Д. 977. Л. 5. См. также: Великорус в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п. Материалы, собр. П. В. Штейном. СПб., 1900. Т. 1. Вып. 2. С. 563.