Читать онлайн "Частная жизнь русской женщины XVIII века" - Пушкарёва Наталья Львовна - RuLit

Петр I, для которого понятие «государственной пользы» стояло выше всех остальных, запретил специальными указами (1700, 1702 и 1724 гг.) насильственную выдачу замуж и женитьбу.[47] Вполне вероятно, что к такому решению Петра побудил его собственный «фальстарт» — неудачный первый брак с Евдокией Лопухиной, навязанный будущему императору родственниками. Так или иначе, но он повелел, чтобы каждому венчанию не менее чем за шесть недель предшествовал особый период, «дабы жених и невеста могли распознать друг друга». Если же за это время, говорилось в указе, «жених невесты взять не похочет, или невеста за жениха замуж идти не похочет», как бы на том ни настаивали родители, «в том быть свободе»: в 1715 г. дворянин М. Г. Собакин и девица Т. Я. Новокщенова подали прошение о расторжении их помолвки: «…и впредь тому брачному договору по общему нашему совету не быть и о том нам друг на друга также и о неустойке… не бить челом…».[48] С 1702 г. самой невесте (а не только ее родственникам) предоставлялось формальное право расторгнуть обручение и расстроить сговоренный брак, причем ни одна из сторон не имела права «о неустойке челом бить».[49]

Брак по любви получил, таким образом, значительно больше шансов состояться.

Тем не менее современник этих указов Ф. В. Берхгольц записал, что когда во время одного венчания в 1722 г. священник задал вопрос молодым: «желают ли они вступить друг с другом в брак и добровольно ли согласились на него», то «во всей церкви раздался громкий смех». На расспросы автора о причине веселья ему ответили, что «жених оба раза отвечал и за себя, и за невесту».[50] Осуждая неблагопристойность подобного поведения и жениха, и гостей, Ф. В. Берхгольц невольно зафиксировал формальность церемонии получения согласия новобрачной.

В действенность распоряжений, касающихся ненасильственности брака, не слишком верил, однако, даже сам умудренный житейским опытом император. Незадолго до своей смерти, чтобы быть последовательным в решениях, Петр дополнил церемонию бракосочетания еще одной формальностью: родители должны были клятвою подтвердить, что выдают дочерей замуж не «неволею» (1724 г.). Порядок этот распространялся на знатных персон, шляхетство и разночинцев в городах.[51] Это ничуть не противоречило морали и педагогическим замыслам составителей церковных проповедей того времени. Еще в 1693 г. патриарх Адриан потребовал, чтобы священники «накрепко допрашивали» молодых при венчании, по доброму ли согласию вступают они в брак, «а не от насилия или неволи каковы», у «стыдливой невесты допрашивать у родителей».[52] Не было никаких расхождений и с воззрениями передовых сподвижников и просто современников Петра.[53]

Однако вскоре после смерти императора решение о «тяжком штрафовании» родителей, «детей своих к брачному сочетанию нудивших» и «брачивших без самопроизвольного их желания», довольно быстро забылось, и принудительные браки во всех — даже в дворянском — сословиях продолжали оставаться весьма распространенными, особенно когда матримониальные планы родственников были увязаны с материальными расчетами. В 1775 г. петровский указ был отменен.[54]

Насильственные браки крепостных оставались на протяжении всего периода рядовым явлением. Многие мемуаристки и мемуаристы XVII–XIX вв. отмечали, что для представительниц непривилегированных сословий весьма часто «доказанное преступное деяние… наказывалось выдачею несчастныя преступницы в замужество за какого-нибудь урода…»[55] А. Н. Радищев называл насильственные браки «изрядным опытом самовластья дворянского над крестьянами» и сокрушался: «Они же (крепостные), друг друга ненавидя, властью господина своего влекутся на казнь». М. В. Ломоносов дополнял его: «Где любви нет — ненадежно и плодородие».[56] Однако интересы «государственной пользы» заставляли законодателей думать о воспроизводстве населения. Государственные указы 1722, 1758 и 1796 гг., регулировавшие брачную жизнь крепостных, меньше всего учитывали интересы вступающих в брак женщин. Все они определялись лишь рациональными соображениями. Помещики обязывались выдавать крепостных девушек замуж, чтобы не «засиживались в девках до 20 лет».[57] Детализируя и конкретизируя положения официального законодательства применительно к своим вотчинным правам, А. П. Волынский рассчитывал действовать методом поощрения («давать от двух до пяти рублей, дабы женихи таких девок лучше охотилися брать»), а князь М. М. Щербатов[58] и граф Н. П. Шереметев — напротив, более испытанным методом устрашения: крепостных девок, «коим минет 17 лет», «а замуж не пойдут» — «таковых всех высыслать на жнитво и молотьбу казеного хлеба сверх тягловых работ отцов и братьев и высылкою на работы отнюдь никого не обходить…».[59] В имениях же князя А. Б. Куракина в 90-е гг. XVIII в. разрешено было штрафовать «девок», не вступивших в брак не к 20 (как предписывалось законом 1796 г.), а к 13–15 годам (из расчета 5 рублей в год);[60] с солдатской прямотой решал брачный вопрос своих крепостных и граф А. В. Суворов, также понизивший брачный возраст «девок» до 15 лет, невзирая на жалобы крестьян на то, что таким способом «все будут женаты не по любви, а по неволе».[61]