Очереди для всех, но не для правящего класса{27}. Для него постоянно резервируются места на премьеры в театрах и кинотеатрах; в отелях, ресторанах; на вокзалах, на аэродромах к его услугам "забронированные" билеты 1 класса. И отнюдь не в соответствии с его реальными потребностями, требованиями или запросами, а на всякий случай — так надлежит по инструкции{28}. Не воспользуются — не захотят, не смогут, не сумеют — в последние минуты эти места поступают в продажу. А если и не будут проданы, не беда: потери заранее предусмотрены.
Господствующий класс в СССР завоевал себе особые права, права, а не просто привилегии. Его жизнь протекает в совершенно ином измерении, иной плоскости, чем существование народа. Коммунизм институционизировал двойной социальный стандарт: один для масс, другой — для власть имущих.
Для себя правящий класс построил и особые "кремлевские" больницы, просторные, отлично оборудованные, со вкусом меблированные, расположенные в сосновых лесах или на берегу морей, столь совершенные, что один советский писатель, лечившийся в них, заметил: "Это коммунизм на 80 коек!" В этих клиниках, курируемых специальным Управлением здравоохранения, существует и совершенно особая медицина — замкнутая, изолированная, где даже исследования засекречиваются: народ не должен знать, как лечатся его руководители{29}.
Среди престижных больниц — клиники тех, кто обслуживает или охраняет партократию: КГБ, МВД, Министерства обороны, Академии Наук СССР.
К услугам правящего класса фешенебельные гостиницы, санатории и дома отдыха. Отдельные салоны в самолетах, особые вагоны в железнодорожных поездах, комнаты отдыха на вокзалах, в аэропортах и т. д.
Чтобы выделить и изолировать элиту от простого люда, ей выписываются абонементы и литеры на право приобретения вне очереди билетов на концерты и в театры. А если она на отдыхе или в командировке, ей предоставляют персональные машины, к ее услугам талоны на бесплатный проезд в такси.
При этом то, что дано правящему классу, не следует экстраполировать на другие сословия советского общества. В СССР действует не обычная, а коммунистическая арифметика, в соответствии с которой треть национального дохода распределяется между 10 % привилегированных. И лишь оставшаяся его часть достается советским трудящимся. Но и здесь те, кто стоят ближе к власти, получают лучшее и больше. А прочее — простому народу, в полном соответствии с его игрушечными правами. Такова логика классовой демократии, в условиях которой советский государственный и политический деятель должен был стать продажным, и он становится им.
Поначалу казалось, что увеличение зарплаты, привилегий — увеличивали все годы существования советской власти — удержат представителей правящих классов от коррупции. Напрасные надежды — только сильней разжигались, разгорались аппетиты. Коммунистический класс продолжал смотреть на государство, как на биржу: главным для него было потуже набить карман. Вот почему было бы ошибочным рассматривать преступников, как нечто изолированное и исключительное в системе советской социальной жизни. Они — скорее причудливый узор из зигзагов советской социальной жизни, где никто не ворует в одиночку, но опирается на хорошо организованную и сплоченную систему мошенников в государственно-партийно-хозяйственном аппарате и вне его. И как следствие — на уровне официального сознания и обыденного представления бытует мнение, что для ответственного советского деятеля зарплата не существенна. Не настолько, разумеется, чтобы здоровый инстинкт бюрократа оставался равнодушным к четырехзначным цифрам, но все же определяющим считается для него карьера. Карьера дает в СССР человеку то, что не приобретешь за деньги — власть над судьбами людей, признание, почет. Государственные чиновники выжимают из своего статуса массу материальных благ, ибо каждая ступень в социальной иерархии выражается в каком-либо определенном преимуществе: в размерах квартиры, в специализированном снабжении, в персональной машине, в заграничной командировке (ограждая советскую социальную структуру от влияния других систем, коммунистический класс осуществляет международные контакты только через своих доверенных лиц и при этом весьма избирательно). Сущность этого счастья остается непонятной, пока не постигнешь, что богатство и бедность в советской стране измеряются суммой вещей, находящихся в личном владении, которые не всегда купишь даже при наличии средств.