Несколькими днями позже транзисторный приемник «Сюрприз» Сергей уступает Альберту за шесть рублей с копейками, а мать Альберта, Нина Федоровна Книжник, реализует его в комиссионном магазине за 22 рубля. И никаких дурных подозрений у нее при этом не возникает. Вот до чего иной раз могут быть сообразительны отдельные ребятишечки.
Милиция просто сбилась с ног, разыскивая жуликов. Вскоре произошла новая кража. Альберт и Сергей залезли поздно вечером в учреждение и украли пишущую машинку «Оптима». Через четыре дня Книжник с другим несовершеннолетним оболтусом Пахомовым залез в помещение Гипровуза и украл машинку «Рейнметалл». Причем Пахомов, на свое счастье, не имел пристрастия к пишущим машинкам, а любил шариковые авторучки, которые ему и достались при дележке. Ввиду этого обстоятельства он не фигурировал на суде в качестве обвиняемого. Зимой Альберт с Барулиным залезли в помещение Гипролесхоза и украли два арифмометра, потом еще одну машинку «Оптима», и все в таком же духе. Все это делалось, как говорится, под покровом ночной темноты. Был совершен еще ряд краж в Министерстве топливной промышленности, в мастерской металлоремонта, но в связи с пустяковым количеством украденного это даже нашим «героям» в вину не ставилось. Ложки, вилки какие-то, мелкие вещи сотрудников, апельсины, которые тут же были съедены, одним словом, то, о чем из сожаления к юному поколению можно было бы и не говорить.
Итак вопрос: почему им понадобились именно пишущие машинки? Столь неудобные и громоздкие предметы?
Дело в том, что их помогали реализовывать родители Книжника, в основном мама. Происходило это так.
Альберт притащил первую машинку «Оптима» домой и сказал отцу:
— Вот у моего товарища Карулина есть родственник, дядя Володя, он продает эту штуку за 150 рублей.
Яков Борисович, не говоря худого слова, выложил за нее требуемую сумму и купил «Оптиму» сам.
Затем появилась машинка «Рейнметалл», принадлежащая тому же «дяде». Она была сломана. И мама вместе с сыном поехали в мастерскую. Оттуда прибыл мастер, который дал за нее 90 рублей. И потом перепродал эту машинку за 120 рублей. Мама же продала арифмометры в комиссионный магазин, затем реализовала еще одну «Оптиму» за 240 рублей.
И ни разу у нее не возникли такие простые и естественные вопросы: откуда у ее горячо любимого сына все эти предметы. Откуда они появляются в таком количестве? Что это за «дядя Володя», который сам не хочет отнести вещи в комиссионный магазин? Хотя узнать все это было проще простого. «Племянник» «дяди Володи» комсомолец Сергей Карулин жил в этом же доме, часто бывал у Альберта.
Но, как я уже говорил вначале, когда у детей появляется чрезвычайная сообразительность, родителей поражает чрезвычайная наивность. И возникает трагическая ситуация: мама, не ведая, что творит, становится невольной соучастницей преступлений сына.
Однако в жизни, простите за банальность, все бывает сложнее. Гораздо сложнее. Оказывается, мама не интересовалась такими естественными вопросами не из горячей любви к сыну. Во всяком случае, не только поэтому.
Дело в том, что, продав украденные сыном вещи, она возвращала ему не всю сумму, а какую-то часть оставляла себе. В виде комиссионных, вероятно. В своих объяснениях Нина Федоровна не уточняет, какая это была часть. Но сумма, видимо, была достаточно велика и позволяла ей смотреть на коммерческие операции сквозь пальцы, не задавая ненужных компрометирующих вопросов.
И вот как эпилог снова те же отрезвляющие слова: «Приговор именем РСФСР». Народный суд определил всем несовершеннолетним участникам этой истории ту степень наказания, которую заслуживает каждый. Что касается Нины Федоровны, то в отношении ее суд вынес частное определение, и ей пришлось объяснять щекотливые моменты своим товарищам по работе.
НИЧЕГО НЕ ВИЖУ, НИЧЕГО НЕ СЛЫШУ…
Мне знакомый доктор говорил, что совесть у человека занимает почти все внутренности. А у некоторых, дескать, совести так много, что ее приходится носить еще и в авоське. Вот здорово-то, только где это увидишь?
Мне, по правде говоря, чаще попадаются граждане, которые ходят налегке. А если идут с авоськой — то тащат в ней разные продукты. Макароны там, колбасу. Бутылку водки иногда несут…
Ну, а раз мы случайно заговорили о водке, то как не рассказать об одном случае, который произошел в одном тишайшем городке на берегу Волги. Там тоже началось с того, что три молодых человека несли водку. Я не знаю, как у них было с совестью, скорей всего не очень. Потому что дальше произошла довольно гнусная история: выпили там, закусили, потом повздорили, а ночью двое уже выносили третьего ногами вперед. А впрочем, обычное дело.
А утром — там-тарам! Во дворе труп, хотя и аккуратно прикрыт ящиками. Но все равно безобразие!
А кто автор трупа — неизвестно.
Может, конечно, и не нашли бы этого автора, если бы не одна старушка. По фамилии Баринова.
Да! Разумеется, выявилась старушка, которая именно в эту роковую минуту наблюдала в щелку за транспортировкой тела.
И я вам хочу сказать, дорогой читатель, что это не случайно! Если вы, например, надумаете выносить из своего дома труп, то в какой бы час ночи вы этим ни занялись, всегда найдется старушка, которая будет смотреть в щелку. И пока живы такие старушки, милиция может спать относительно спокойно.
Я хочу подчеркнуть, что это — положительные старушки. И я о них говорю для того, чтобы отрицательные старушки, которые появятся ниже, не омрачали этот правдивый рассказ.
Таких старушек тоже немало.
В тот роковой вечер в доме убийцы Халдеева было порядком народа. Пришли сюда его соседи Серафима Алексеевна Хренова и Степанида Власовна Благочинная, жених сестры Халдеева, Иван Прянишников, собрались прочие родственники. Они пришли посмотреть телевизор. И уж, конечно, никак не могли не заметить компанию, выпивающую на кухне. Поскольку в квартире все на виду и не надо даже смотреть в какую-нибудь щелку.
А факт, что компания выпивала, был установлен, увы, точно. И установлено все дальнейшее.
— И вот: «Встать, суд идет!»
А потом идут свидетели — старушки. Идут родственники подсудимых. Они проходят перед судом поочередно, тихие такие, неподкупные. Они дают обещание говорить только правду, святую правду и в подтверждение ставят подписи.
А потом начинают врать.
Врут самозабвенно, иной раз краснея, когда особенно запутываются в фактах. Смысл показаний один: ничего не вижу, ничего не знаю, ничего никому не скажу.
Просто диву даешься, до чего твердокаменные пошли у нас старушки. Ничего не боятся. Ни суда, ни ответственности за дачу ложных показаний, как есть ничего!
И ладно бы суда! Но тут и мать стоит. Черная от горя мать убитого. Плачет в платочек. Жена его, у которой остался ребенок маленький. Ничем не прошибешь!
Эх, думаю, может, и правда, совесть занимает у человека почти все внутренности, только что от этого толку? Может, почаще надо применять статью о даче ложных показаний?
Такие случаи, между прочим, тоже бывают, хотя юристы говорят: редко.
В тот же город не так давно вернулся из мест не столь отдаленных Сергей Иванович Дергунец. Он там отсидел пятнадцать лет, как говорится, от звонка до звонка. За бандитизм. Однако перевоспитался не до конца и на воле снова взялся за нож. Вскоре после возвращения он подрался с приятелем, отгрыз у него бровь и хотел зарезать. Под пьяную лавочку, конечно.