Ну-с, загорелась она этой идеей.
Отыскала сначала по справочнику ремонтно-строительное управление по ремонту квартир. Начальник участка Алавердыев Семен Петрович. Звонит по телефону: дескать, так и так. До какого часа вы работаете, в каком часу можно к вам подъехать? Потому что Ольга Дмитриевна (так условно мы назовем свою героиню) тоже работала и уйти в любое время не могла.
Ей говорят:
— До семи.
— Точно до семи?
— Странные вопросы, гражданка.
Хорошо. После работы она мчится на всех парусах, однако без четверти семь двери участка заперты.
На другой день спрашивает:
— Почему?
— Ну, у нас тоже живые люди, могут уйти.
Хорошо. Дальше начинается легкая волокита, пока лишь издалека смахивающая на издевательство.
Разговор этот происходит в середине мая, но только через месяц обещают прислать сметчика, а ремонт как таковой начать через два месяца. Причем точно никто ничего не говорит: может, через два, а может, и не через два.
— А сможет мастер делать ремонт без хозяйки?
— Ни в коем случае.
Что делать, приходится на это время специально подгадывать отпуск. Но это все мелкие пакости, вместо одного хорошего решающего разговора, с вызовом кареты «скорой помощи». Однако таковой тоже назревает. Это разговор об обоях.
Дело в том, что у Ольги Дмитриевны комната была как бы пещерного типа. Узкая и длинная, с единственным окном на север. И уж на такой глубокий север, что лишь последний луч пурпурного заката заглядывал в это окно. И то отразившись от соседнего здания. Я бы, между прочим, в такой комнате тоже не очень-то цеплялся за свою жизнь. Провались она пропадом вместе с отраженным лучом заката.
И вот, значит, Ольга Дмитриевна при помощи обоев хотела как-то скрасить эту мрачную картину. Ей хотелось какие-нибудь обои повеселее. А тут как на счастье таковые и есть. Апельсинового оттенка, под номером тринадцать.
Ну, конечно, Ольга Дмитриевна все это популярно объяснила в конторе и, видимо, даже вызвала сочувствие, потому что в наряд-заказе приемщица Анюта подчеркнула: обои № 13 — и обещала прислать именно их.
Здесь мы опускаем ненужные и всем известные подробности, как Ольгу Дмитриевну мытарили обещаниями начать ремонт то завтра, то послезавтра, как ее мебель, вынесенная в коридор, мешала всем соседям, как она вместо отдыха на курорте ожидала мастеров в пустой комнате, — все это мы с вами видели, и нас с вами этим уже не удивишь. Обыкновенно и то, что когда обои были привезены, то это оказалось совсем не то, что нужно. Хотя они и были яркого канареечного цвета, но наводили своей веселой безвкусицей мрачную тоску на окружающих не меньше, чем на сто километров в округе.
Удивительно другое. Когда Ольга Дмитриевна приехала их менять, то вместо извинения встретила такое откровенное недружелюбие, что оно, как ни странно, даже помогло делу. И вышеупомянутая Анюта, и мастер по распределению рабочей силы Бессало, и заведующий складом томный шатен с кольцом на руке заявили, что заказчица заелась и что вообще с самого начала они распознали в ней склочницу.
И если бы только эти оскорбления! Забегая вперед, скажем, что ей все-таки заменили обои. Конечно, к ним душа не лежала, но что делать, поскольку старые в комнате были содраны. Однако и новых не хватило. Пришлось вставлять заплаты из обоев другого оттенка по всем углам комнаты. Получилось как с заплатами, но довольно оригинально. Возможно, что конец этой истории был бы более печальный. Но эти безответственные слова вдохновили мою знакомую на борьбу и придали ей новые силы. Она все выдержала.
Она выдержала, что ремонт ее пятнадцатиметровой комнаты продолжался восемь дней, хотя его можно было сделать за два дня, как обещали в конторе, что она ночевала со своим ребенком черт знает где и наконец снова пожаловала ко мне с письмом в руке и с жаждой мести. От прежнего минора не осталось и следа.
— Вы понимаете, — сказала она, — они обнаглели. Вы посмотрите, как сделали ремонт. Обои наклеены неровно, двери и окна зашпаклевали плохо, а ведь за все это по смете я заплатила почти пятьдесят рублей. Они чувствуют свою безнаказанность, иначе не посмели бы так обращаться с заказ…
— Не обобщайте, — сказал я. — Это не все. Это мелкие единицы, просто отдельные неполадки на фоне ваших лучезарных будней. Со временем мы их устраним.
Что этим фельетоном мы в свое время и пытались сделать.
КАНАРЕЕЧКА ЖАЛОБНО ПОЕТ
Старая эта песня, уважаемые, и ничего нет удивительного, что в те времена канареечка пела именно жалобно, а не как-нибудь еще. Видно, ущемили ее основательно в каких-нибудь правах, вот она так и запела.
Причем, обратите внимание, поет и раз и два, а мер, видимо, никто не принимает. Ужасное бездушие, если вдуматься.
Нынче, конечно, все стало по-другому. Нынче никто особо жалобное не поет, а коли что — садится и пишет жалобу. Пишет раз, пишет два, и опять же может случиться, что эту жалобу никто не разбирает. Нет, конечно, что-то такое с жалобой делают. Перебрасывают ее от одного сотрудника к другому, может, даже выезжают на место поинтересоваться, как там обстоят дела. Но вот чтобы решить, кто прав, кто виноват, — это очень часто не решается. Тогда, конечно, обиженный человек пишет жалобу в Москву. Там адресов много. И газеты, и журналы, и радио, и профсоюзные организации — на всех обиженных хватит. Только хватит-то хватит, однако люди в Москве тоже хватаются за головы: откуда такое невероятное количество жалоб? Тяжеленные крафт-мешки волокут из лифтов по соответствующим этажам. И вдумчивые юристы терпеливо вскрывают конверты, вчитываются в первые строчки и потом долго раздумывают: а можно помочь человеку?
И тут вдруг выясняется, что в подавляющем большинстве случаев все эти жалобы давным-давно можно и даже нужно было разобрать на местах. Совсем не требовалось загружать почту, поднимать крафт-мешки на лифтах и загружать без того занятых юристов. Потому что последние вновь направят письма в обратный путь и те завершат таким образом, некий заколдованный круг, выбраться из которого далеко не просто.
В виде иллюстрации я прошу позволения рассказать об одном конфликте, который произошел в деревне Митьково Энской области. Надо сказать, ерундовый был конфликт, яйца выеденного не стоил, однако потому, что вовремя не отреагировали, раздулось кадило дальше ехать некуда. И навяз тот конфликт в зубах всего районного начальства. Да и областного тоже.
А началось это неизвестно когда и неизвестно при каких обстоятельствах. Известно лишь, что в деревне Митьково наряду с прудом и гусями, которые в нем купаются, есть еще и магазин, где продают водку и другие необходимые продукты питания. И магазин тот работает плохо.
Вообще-то говоря, сам магазин — ничего. Поскольку он предмет неодушевленный, то он может работать и так и эдак. Но есть там две сестрицы-продавщицы, которые вот этим делом занимаются. И особенно одна — Федоскина Нина Спиридоновна. Раньше была заведующей, а сейчас работает рядовым продавцом.
Женщина она плотная, энергичная, за словом в карман не лезет. Пулемет ей, пожалуй, в сравнение не подойдет. Любую комиссию заговорит до смерти. А что же делать рядовому покупателю?
В Митькове, например, еще не родился такой Цицерон, который мог бы доказать Нине Спиридоновне свою правоту. Поэтому рядовому покупателю остается одно — жалобно петь.
Поскольку жалобную книгу Нина Спиридоновна не дает, то приходится писать в райпотребсоюз, в облпотребсоюз, в редакцию районной газеты «Светлый путь».
Ну, конечно, на жалобы реагируют. В наши дни, я вам должен сказать, таких дураков нету, чтобы на жалобы не реагировать. Поди не отреагируй — потом жизни не рад будешь. Это понимает и каждый начальник и каждый бюрократ.
Но только сейчас выработалась новая метода: реагаж, значит, есть, а толку никакого. Приезжают проверяющие, вникают, изучают, беседуют, а толку нет. Появляются заметки в печати, а толку, я говорю, опять же нет.