— За нее не волнуйся, — усмехнулся Гэбни. — Она еще чуточку поспит — это хлоралгидрат, добрый старый Микки Финн[20]. Она прекрасно на него реагирует. Принимая во внимание историю ее жизни и слабое здоровье, я к ней отнесся деликатно.
— Надо же, какой такт.
— Больше не перебивай меня. — Он повысил голос и нажал на кнопку. От этого комнату наполнил пронзительный, похожий на визг звук, а тело Джины подпрыгнуло и шлепнулось, словно тряпичная кукла. На ее лице не появилось никакого выражения, которое показывало бы, что она осознает причиняемую ей боль, но губы у нее растянулись, обнажив в оскале зубы, а кожа на изуродованной стороне лица натянулась и сморщилась.
Когда звук прекратился, Гэбни сказал:
— Еще немножко такого, и вся эта чудная пластическая хирургия пойдет псу под хвост.
— Прекратите это, — попросил я.
— Перестань скулить. Это последнее тебе предупреждение. Понял?
Я кивнул.
Моя голова была полна запахом подгоревшего тоста.
Гэбни уставился на меня в раздумье.
— Да, проблема, — пробормотал он и постучал пальцем по серому пульту.
— Какая проблема?
— Какого черта ты сюда влез? Как узнал?
— Одно вроде как вело к другому.
— Вроде как вело, вроде как вело, — передразнил он. — Потрясающая грамматика. Кто писал за тебя докторскую? — Он покачал головой. — Вроде как вело — просто случайная цепочка событий, да? Просто совал свой нос то туда, то сюда без всякой определенной цели, почти на авось, черт тебя дери?
Я смотрел на аппаратуру.
Его лицо потемнело.
— Не смей меня судить — только попробуй, будь ты проклят! Здесь идет лечение. Ты нарушил его конфиденциальность.
Я не ответил.
— Да есть ли у тебя хоть малейшее представление, о чем я говорю?
— Сексуальное рекондиционирование. Психологическая обработка с использованием условных рефлексов, — ответил я. — Вы пытаетесь изменить сексуальную ориентацию вашей жены.
— Изумительно, — издевательски произнес он. — Просто гениально. Ты умеешь описать то, что видишь. Психфак, первый курс, вторая половина первого семестра.
Он смотрел на меня, постукивая обутой в сапог ногой.
— Я что-то пропустил?
— Пропустил? — Он сухо засмеялся. — Да все целиком. Самую суть, весь смысл, все клиническое обоснование, черт возьми!
— Обоснование состоит в том, что вы помогаете ей стать нормальной.
— И по-твоему, это пустая трата времени?
Прежде чем я успел ответить, он затряс головой и выругался, потом рука, державшая шоковый пульт, напряглась. Мои глаза рефлекторно перескочили на серую пластмассовую коробку. Я почувствовал, что весь покрылся потом. В ожидании пронзительного воя и боли, которая должна была за этим последовать.
Усмехнувшись, Гэбни опустил руку.
— Эмпатическое кондиционирование. И такая быстрая реакция. Нежное сердце — жалость к пациентам. — Усмешка растворилась в выражении презрения. — Мне в высшей степени наплевать на твое мнение.
Не спуская с меня глаз, он приблизился к Урсуле. Приподняв ей халат с помощью черного пульта, он обнажил ее бедра и сказал:
— Они безупречны.
— Если не считать кровоподтеков.
— Ничего непоправимого — все заживет. Иногда творческий подход этого требует.
— Творческий подход? — переспросил я. — Любопытное название для пыток.
Он встал прямо передо мной, но так, чтобы я не мог его достать. Его пальцы слегка пробежались по кнопкам, вызвав высокочастотное чириканье и мелкое судорожное подергивание тел обеих женщин.
— Нарочно притворяешься тупицей? — спросил он.
Я пожал плечами.
— Пытка предполагает намерение причинить вред. Я же применяю отрицательные стимулы для того, чтобы ускорить обучение. Отрицательные стимулы — это могучие маленькие шельмы, и только сентиментальный слюнтяй может сомневаться в их пользе. Это пытка не в большей мере, чем вакцинация или неотложное хирургическое вмешательство.
Сквозь кляп Урсулы донесся такой звук, какой издает загнанная в угол мышь.
— Просто ускоряете обычную кривую обучения, не так ли, профессор?
Гэбни изучающе посмотрел на меня и, пару раз быстро ткнув в кнопки на сером пульте, вызвал конвульсии у обеих женщин.
Я заставил себя сделать непринужденный вид.
— Тебя что-то забавляет?
— Вы тут болтаете о лечении, а сами все же то и дело применяете шок, чтобы дать выход своему раздражению. Разве это не рвет цепочку «стимул — ответ»? И если вы переучиваете Урсулу, то зачем наносите шоковые удары Джине? Она у вас играет роль стимула, не так ли?
20
Спиртной напиток, к которому в преступных целях подмешан наркотик, слабительное и т. п.