Прошла половина срока назначенного ему наказания — шесть месяцев отстранения от службы без сохранения содержания. Наказать его сильнее этого управление не могло — следующей мерой было бы уже увольнение. Начальство надеялось, что гражданская жизнь придется ему по вкусу и он не вернется. Но начальство тешило себя иллюзиями.
Он покрутился, поискал, нашел ржаной хлеб, паштет и молоко, достал нож и тарелку и занялся приготовлением завтрака.
— Ну, чего ты уставился? — спросил он. — Никогда не видел мужика на кухне, что ли?
Я пошел одеваться. Когда я вернулся, он стоял у кухонной стойки, ел поджаренный хлеб, намазывая его паштетом, и запивал молоком прямо из пакета. Он располнел — его живот арбузом вырисовывался под нейлоновой рубашкой.
— Ты очень занят сегодня? — спросил он. — Я подумал, может, смотаемся на ранчо и погоняем в гольф?
— Не знал, что ты играешь в гольф.
— Я и не играю. Но нужно же иметь какое-то хобби, верно?
— Извини, сегодня утром у меня работа.
— Да? Значит, мне уйти?
— Нет, работа не с пациентами. Я кое-что пишу.
— А, — сказал он, пренебрежительно махнув рукой. — Я имел в виду настоящую работу.
— Для меня эта работа настоящая.
— Что, все та же старая песня — блокировки-провалы-сдвиги-по-фазе?
Я кивнул.
— Хочешь, я сделаю это вместо тебя? — сказал он.
— Что сделаешь?
— Напишу твой доклад.
— Валяй.
— Нет, я серьезно. Настрочить что-то всегда было для меня раз плюнуть. Недаром я дошел до магистра — видит Бог, это лишь часть того академического дерьма, которым меня пичкали. Моя проза не отличалась большой оригинальностью, но была… добротной, хотя чуточку скучноватой. Говоря словами моего тогдашнего университетского наставника.
Он с хрустом откусил кусок поджаренного хлеба. Крошки посыпались ему на грудь рубашки. Он не сделал ни малейшей попытки стряхнуть их.
Я сказал:
— Спасибо, Майло, но я пока не созрел для того, чтобы иметь «негра». — Я пошел варить кофе.
— Ты-чего-это? — спросил он с набитым ртом. — Не доверяешь мне?
— Это научная писанина. Материал для журнала по психологии.
— Ну и что?
— А то, что речь идет о сухих цифрах и фактах. Может, страниц сто такого текста.
— Велика важность, — сказал он. — Не страшнее, чем основной протокол убийства. — Коркой хлеба он стал отстукивать у себя на пальце. — Римское один: резюме преступления. Римское два: изложение событий в хронологической последовательности. Римское три: информация о жертве преступления. Римское…
— Я тебя понял.
Он сунул корку в рот.
— Ключом к отличному написанию отчетов является изгнание из них всякого пыла, до последней капли. Используй добавочную — с «горкой» — порцию избыточно заумных тавтологических плеоназмов, чтобы сделать отчет умопомрачительно скучным. И тогда твои начальники, которым положено все это читать, быстренько выдохнутся, начнут перескакивать с пятого на десятое и тогда, может быть, не заметят, как ты, развив бурную деятельность с момента обнаружения трупа, так ни черта и не раскрыл. А теперь скажи мне, так ли это отличается от того, что делаешь ты?
Я рассмеялся.
— До сих пор я полагал, что ищу истину. Спасибо, что поправил.
— Не за что. Это моя работа.
— Кстати, о работе. Есть что-нибудь новенькое?
Он посмотрел на меня долгим, мрачным взглядом.
— Опять все то же. Конторские жокеи с улыбающимися рожами. На этот раз притащили психоаналитика из управления.
— Я думал, ты отказался консультироваться.
— Они обошли мой отказ, назвав это проявлением стресса. Условия наказания — читайте мелкий шрифт.
Он покачал головой.
— Все эти типы с сальными рожами разговаривали со мной ну исключительно тихо и медленно, как с маразматиком. Справлялись о моей адаптации. Об уровне стресса. Делились своей озабоченностью. Ты когда-нибудь замечал, как люди, которые говорят, что чем-то делятся, в действительности никогда этого не делают? Они также весьма заботливо дали мне понять, что все мои медицинские счета оплачивало управление — которое, стало быть, получало копии всех моих лабораторных анализов, — и что там высказывалось определенное беспокойство по поводу уровня моего холестерина, триглицеридов и чего-то там еще, и действительно ли я чувствую себя в силах вернуться к активной службе.
Он помрачнел.
— Как тебе нравятся эти деятели, а? Я в ответ тоже им улыбнулся и сказал, не забавно ли, что и мой стрессовый уровень и мои триглицериды были всем до лампочки, когда я мотался на задания.
— Ну и как они отреагировали на этот перл?