— Алкоголь? Наркотики?
— Очевидные проявления не обнаружены…
— А точно может показать только вскрытие… — задумчиво протянул Турецкий.
Врач кивнул, соглашаясь.
— А вот чем ты объяснишь блаженные выражения их лиц? Радость на них такая, будто им большой пряник показали перед смертью. Ведь умирать-то больно поди?
— Да нет, не всегда. — Врач, пожав плечами, решил поддержать шутку. — Я, правда, сам еще не умирал ни разу, но те, кто умерли, рассказывали мне потом… Совсем не больно.
— Не больно, может быть. Но ведь тоскливо? Да… — Саша окинул взглядом комнату: — Благополучная семья…
— Вполне, — согласился врач. — Особо зажиточной, конечно, ее не назовешь, но…
— На кухне нашли записку. На телевизоре. Приклеена была на экране, — доложил Сережа — молодой следователь, новый стажер Турецкого.
— «Уходим в лучший мир…» — прочитал Турецкий. — Не густо. Одно, правда, ясно теперь — сделано это было, похоже, вполне сознательно. Записку отправишь на графологическую экспертизу: ее ли почерк и когда написана.
— Есть.
— А мы пока поищем мотивировку. Ведь если записка подлинная, то ведь должны быть мотивы? Ты как считаешь, молодой?
— Да я считаю — мужа не было. Ну, мужика, — предположил Сережа.
— Ходил к ней один, — подтвердила соседка Антонина Степановна, опровергнув тем самым предположение Сергея. — Женатый.
— Зовут как — не знаете?
— Знаю, конечно. Юрий Афанасьевич. Фамилия Травин.
— А кто, где работает?
— Работает экспертом. По информатике. В объединении «Космос».
— Что вы можете сказать о нем как о человеке?
— Замечательный человек.
— То есть?
— Добрый, тихий, вежливый. Начитанный. Одно плохо — женатый.
— Как они жили? >
— Как голуби.
— Как часто и сколь давно он приходил к ней?
— Да как вам сказать… Ходил он к ней очень давно. А насколько часто — не знаю. Я ведь за этим не следила. Понятия не имею. А впрочем, довольно часто он ходил к ней, думаю… — Антонина Степановна что-то, видно, вспомнила.
— Почему так решили?
— Да вот пришло на ум, что он журналы-то свои, «Вопросы информатики» и другие там, сюда, на ее адрес выписывал. Я как-то с ним столкнулась, месяц-то назад, на лестнице, у ящиков почтовых-то… «Ох, толстые какие журналы Ольга Алексеевна выписывает!» — сказала я ему просто так, из вежливости, чтоб что-нибудь сказать. А он мне: «Это не Олечка, это я. По работе нужно. Чтоб за отсталость со службы не выгнали».
— Были, на ваш взгляд, у нее причины для самоубийства?
— Такого? Ну нет!
— А какого — да?
— Да никакого. Грустила она, бывало, конечно, по-бабьи, — долго не приходил когда… Но грусть-то светлая, с надеждой была, понимаете? Они к нему душой припаяны были. Коля вообще в нем души не чаял: «Папа, папа»…
— Папа?
— Конечно, отец он, какие сомнения! Вы будете с Юрием Афанасьевичем беседовать?
— Без сомнения.
— Легко узнаете. На Коленьку он похож, — соседка, не выдержав, заплакала.
2
Многоэтажный блестящий корпус объединения «Космос» торчал среди загородных перелесков. Турецкий сразу отметил про себя, что институт солидный: возможно, в нем и занимаются ерундой, но с финансированием у этих ребят все в порядке. Весьма возможно, это ящик, закрытый институт. Турецкий отметил также с досадой, что упустил из виду справиться об этом заранее; его в закрытый, институт ведь запросто могут и не пустить! Только по спецразрешению — предписания там всякие справки. Все это оформлять — такая тягомотина! Но можно будет этого Травина вызвать на проходную, решил Турецкий. Не зря ж сюда машину гнали!
Обратившись в бюро пропусков, Турецкий был поражен вторично: дежурный, в обязанности которого входила, в сущности, только регистрация посетителей да выписывание пропусков, сразу понял суть дела. Внимательно изучив удостоверение Турецкого, дежурный сработал четко, без всяких там «Да я не знаю, это вы к начальнику охраны обратитесь, пусть он сам, а я здесь только так, да то, да се…».
— На третий этаж вам, в триста семнадцатую комнату, — сообщил он Турецкому, возвращая ему сквозь окошко служебное удостоверение с вложенным временным пропуском.
— Он вышел покурить, — сказали Турецкому в триста семнадцатой. — Да конца коридора, направо.
Антонина Степановна оказалась права. Действительно, Турецкий сразу узнал Травина в группе мужчин, стоящих в курилке.