Типографии. У нотариуса оценочные и все прочие документы подписали, и деньги согласно комплекту документов двинулись из банка, минуя давно арестованные за долги по налогам и зарплате счета предприятия, сразу на внешнеэкономический контракт — на закупку оборудования.
Сотрудники Типографии с большим интересом ждали своё новое оборудование. И однажды ближе к вечеру пришёл большой грузовик с опечатанными ящиками. Их и выгрузили частично в боксе, а частично — во дворе. Не распечатывая груз так и оставили, в ожидании специалистов по наладке.
Прошло несколько месяцев, деревянные контейнеры много раз накрыл ливень, в боксе ящики тоже заметно намокли — не ремонтированная крыша неимоверно текла, наладчики всё не ехали.
Банк стал требовать проценты по кредиту, но денег взять было абсолютно неоткуда. И Типографию из зданий попросили. Нет, станки в залоге не были. Кому нужны старинные станки. И найдя на краю города полу заброшенное обанкротившимся заводом здание, станки стали перетаскивать туда.
Типография переехала. А освобождённый в центре города комплекс недвижимости перешёл в собственность банка.
Эти непонятные контейнеры с непонятным оборудованием продолжали кваситься под дождём и снегом, ящики постепенно открывались, но что в них- разобрать было сложно даже желающим пограбить.
Андрей Васильевич с Эллой Николаевной покинули стены банка, с иностранными хозяевами им работать было бы сложно. Эллочке перевестись пусть на должность и поменьше помогла Зинаида Петровна, а Андрей — он никогда бы не пропал. Жить Элла продолжила в этом самом доме, теперь она платила банку за аренду нескольких комнат, пока здание всё равно не реконструировалось. Выселить её пару раз попробовали, но вопрос застревал в суде, у неё был очень хороший договор аренды, подписанный буквально за пару дней до смены владельца.
Уважаемые в городе люди вежливо подали заявку на приобретение у банка комплекса Типографской недвижимости — уже заметно разрушенного и разворованного объекта — система отопления почему-то оказалась кем-то вырезана, наверное — украли в металлолом, крыши все текли. Не надо и упоминать, что цена была уже значительно ниже, чем та за которую банк принял её в залог. Ветер гулял через выбитые стёкла, и всё что можно было бы сделать из реального с этими зданиями — только снести путём взрыва. Но это опять же стоило очень больших денег и приняться за такой проект далеко не всем по силам.
В это же время, где-то совершенно в другом месте выгружалось и постепенно настраивалось оборудование для цветной печати. Пусть не большая, но вполне оснащённая и уже не маленькая частная типография начала принимать заказы. Первый был Леонид Михайлович:
— Напечатай, сынок, мои мемуары, но чтоб было красиво, по современному и с суперобложкой.
Чего-то не хватает
Надя почему-то переживала всё больше. Казалось бы — у неё наконец-то уже всё хорошо, никто не беспокоит, муж добрый и семью содержит, две дочки — школьницы, появилось и время на себя. Почему же её так штормит? Она смотрит в зеркало и видит лицо женщины на грани нервного срыва. И это не считая того, что веки провисают, складка на лбу начинает вырисовываться, губы опять сдулись… Всё не так. Когда же будет лучше? Что для этого сделать? Из реального что сделать, чтоб стало хорошо на душе, чем её успокоить?
Надежда ходил из комнаты в комнату в ожидании времени выхода, чтобы прийти в салон и не ждать очереди — только бы поменьше видеть этих порхающих молодух. Она даже запаха их не выносила, как-то особенно по другому от них на неё веяло.
Ей завидуют… Такой вот последний рубеж удовлетворения. Она точно знала: соседки завидуют. Как же, в их затхлом промышленном городке, где всё закрывается и валится, на сером фоне — у мужа слесарная мастерская с приличной вывеской, в доме всё есть, девочки хорошо одеты, автомобиль — не гниль какая-то…
"Но почему же мне так всё равно постоянно плохо? Что мне не так?" — спрашивала себя Надя. "Ничего уже с этой внешностью не поделать," — вздохнула она очередной раз посмотрев на себя в зеркало.
Самое печальное, что хоть они с мужем и жили мирно да хлебосольно, но подруг у неё закадычных со временем не стало совсем. Как-то все близкие подружки растерялись, расползлись по городам да странам. Остались поверхностные знакомые, даже и в кафе выйти посидеть — не с кем, и это-то в тридцать пять. А раньше заваливали гурьбой в кафешку и веселились, были планы, надежды… А сейчас какие у неё планы и надежды? Ровный след по кругу. Дочки? Ещё несколько лет и они начнут вырываться из этой полуразрушенной затхлости. Пусть дома — полный холодильник, но за дверьми — стальной мир. Сдохнуть можно. И скажи им после этого, чтоб не уезжали…