«Над близкими людьми так не глумятся…»
Сатоши стиснул зубы. Така просто пьян. Пьян. На утро он даже не запомнит этих приставаний. Нужно не терять силы воли…
Хотелось двух вещей: надавать Фуджими по морде или закрыть его рот поцелуем, кусать его губы, терзать их в кровь… чтобы ему было больно… А потом перевернуть его на живот и трахнуть. Жестко. Грубо. Чтобы отбить у него всю охоту к таким выходкам.
— Почему… ну почему ты так не хочешь, чтобы я был счастлив? — спросил Сатоши шепотом.
— Потому что я люблю тебя. И хочу, чтобы ты был моим, — отозвался Така, переворачивая друга на спину и пристально глядя на него. В темноте карие глаза блондина казались совсем черными.
Сколько раз уже он говорил Сатоши о том, что любит его… Но разве это любовь? Нет, это скорее порабощение.
— Почему я должен принадлежать тебе, а сам ты не желаешь расставаться со свободой?
— Вот такой я эгоист, — губы Таки растянулись в довольной улыбке. — Но ты же любишь меня?
— Люблю, — почти беззвучно отозвался Сатоши.
Любит. Он действительно любит этого ублюдочного самовлюбленного типа и ничего не может с этими чувствами поделать. Сатоши хотел бы вырвать Таку из своего сердца, но ничего не получалось: блондин всегда брал над ним верх.
— И я тоже тебя люблю, — прошептал Така в полураскрытые губы Сатоши, а потом склонился над ним и, прихватив нижнюю губу друга зубами, тронул ее языком. Тояма не отвечал, внутренне напрягаясь и мечтая о том, чтобы Така одумался и прекратил эти ласки. Но тот и не думал останавливаться. Он навалился на друга всем телом, углубляя поцелуй. Сатоши не выдержал и совершил ответное движение губами, потом скользнул языком в рот Таки. По телу пробежал электрический разряд. Руки Фуджими крепко сжали Сатоши за плечи, он целовал его напористо и страстно, не так, как целуют девушек. Он скользнул рукой вниз по обнаженной груди Сатоши, как бы невзначай задев сосок. Тояма вздрогнул. Неужели Така решился переспать с ним? Ведь он сам буквально провоцирует Сатоши на это. Еще ни разу они не целовались так долго, так сексуально, так серьезно… Это был поцелуй с претензией на продолжение, но Сатоши до сих пор колебался… Быть может, утром Така не захочет говорить с ним? Вдруг будет обвинять друга в том, что тот его изнасиловал?! Что, если этот секс навсегда положит конец их дружбе?!
К счастью или, к сожалению, сам Фуджими меньше раздумывал над ситуацией. Горячими губами он терзал кожу на шее Сатоши, сползая все ниже и ниже. Когда влажный язык лизнул сосок, дразня его самым кончиком, Тояма выгнул спину и издал громкий стон. Боже… Неужели он наконец дождался этого? Отчего-то не верилось, что Така делал все это с ним, все происходящее казалось только сном.
— Если это сон, — прошептал Сатоши, как в бреду, — если это такой прекрасный сон… я буду спать…
В ответ на это Така прикусил его сосок, это было больно, но вместе с тем приятно. Сатоши глубоко вдохнул. Не может быть. Все это неправда.
Фуджими спустил вниз домашние брюки Сатоши, и резинка их больно впилась в разгоряченные разведенные бедра.
— О, Господи, зачем ты это делаешь? — застонал Тояма, когда Така накрыл ртом его возбужденный член и принялся активно работать языком. Движения Фуджими были неумелыми, немного робкими, но Сатоши готов был позабыть обо всем на свете. Потому что это горячий влажный язык Таки облизывал сейчас головку его члена, а губы плотно смыкались на нем… Это его рот был таким удивительно теплым и влажным, что дарил настоящее блаженство.
Сатоши комкал пальцами простыню, извивался и стонал, не веря в то, что все это происходило в реальности. За эти долгожданные ласки он готов был простить Таке все что угодно и на всю жизнь оставаться его лучшим другом — рабом.
— О, боже… боже… Та-а-а-ака, — простонал он, чувствуя, что вот-вот кончит. Фуджими вынул член изо рта, довольно улыбнулся, и в этот момент Сатоши пролился ему на лицо. Така рассмеялся и облизнулся, стирая сперму рукой. А затем поднялся к Сатоши и зашептал ему на ухо:
— Вот видишь, на что я способен ради тебя? Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Тояма никак не мог отдышаться. Он облизывал пересохшие губы и с трудом пытался передать слова, чтобы выразить свой восторг, свое счастье, но не смог придумать ничего, кроме как положить руку на твердый член Таки и слегка помассировать его со словами:
— Хочешь? Я… тебе…
— О, нет, — блондин мягко убрал его руку. — Это было только для тебя. Считай это проявлением моего альтруизма.
— У тебя его нет, — заметил Сатоши, понемногу приходя в себя. — Ты захотел у меня отсосать — ты это сделал. Альтруизм тут ни при чем.
— Раскусил меня, — горячо рассмеялся Така на ухо другу. — А что такого в том, что я захотел отсосать? Тебе же было хорошо? А мне даже понравилось…
— Тебе никогда не приходило в голову, что удовольствие от сосания члена может получить только гомик? Ну, или бисексуал, по крайней мере. Но явно не натурал, коим ты сам себя считаешь.
— Проехали, — отрезал Така и поцеловал Сатоши в щеку. — Спокойной ночи.
«Да уж, уснешь тут…»
Сатоши ворочался в кровати, силясь уснуть, но из головы у него никак не выходили губы Таки и этот минет. Парень все еще был возбужден не на шутку. Стараясь не разбудить мирно посапывающего во сне друга, Сатоши начал осторожно ласкать себя. Он думал о своем друге, о его губах и языке, о развратном шепоте на ухо… Этот минет был местью Таки. И не столько ему, сколько Асано. Сатоши знал, что теперь каждый раз, когда Йоичи будет ласкать ртом его член, он будет думать о Таке. О неумелых, неопытных, но таких настойчивых движениях и о рае, который друг подарил ему сегодня. Така… его лучший друг… Такой близкий и в то же время недоступный.
* * *
Тоо-сан вышел навстречу сыновьям в халате и уже без очков.
— Ну и где вас носило? — спросил он строго.
Тетсу предпочел молча кивнуть и улизнуть в свою комнату, предоставив Хаято возможность умасливать отца — у него это здорово получалось.
Мальчик посмотрел на себя в зеркало в дверце шкафа-купе и подумал, что действительно выглядит, как шлюха: размазанные по векам тени, растрепанная прическа, усталый и затраханный вид.
«Бедный отец, — промелькнула мысль, — ему приходится смотреть, как его сын превращается в озабоченную шлюшку…»
Мысль промелькнула и исчезла, а Тетсу, взяв махровый халат, отправился в ванную — окончательно приводить себя в порядок.
* * *
Хаято с виноватым видом стоял в дверях отцовской спальни и выслушивал нотации возмущенного отца.
— Я считаю, что два часа ночи — это слишком позднее время для двух школьников, — сказал Кеита гневно. — Давай поговорим серьезно. Я считаю, что ты переборщил с перевоспитанием Тетсу. Посмотри, во что он превращается! Это настолько демонстративная провокация, что мне становится страшно. Как будто, он хочет стать жертвой изнасилования!
— Просто имидж, — робко возразил Хаято. — Мода. Для Тетсу это все еще так ново. Пройдет. Главное: я — рядом и не дам ему натворить глупостей.
«Самое идиотское вранье, на которое ты способен, Хаято… самое…»
— Мне кажется, ты как раз и толкнул его на глупости своим примером, — сказал отец. — Юрика считает, что ты дурно влияешь на своего младшего брата. Может, мне стоило побольше прислушиваться к ней.
«Юрика-сан права на все сто. Кто же еще обучит братишку всем прелестям гей-секса…»
— Ах, это Иватари-сан так говорит? — сказал парень вслух. — Ну а ты и готов принять ее сторону? А кто говорил, что рад за Тетсу? Что у него появились друзья, и он ведет себя как нормальный подросток?