Рамирес не отводя дула пистолета, гневно посмотрел на меня.
— Я написал три письма! — прорычал он.
— Мне очень жаль, — ответил я. — Но это все, что у меня есть. — Потом, словно меня внезапно осенила эта мысль, добавил: — Может, женщина уничтожила или спрятала одно письмо, чтобы потом вас шантажировать?
— Именно это меня и интересует, — задумчиво пробормотал сенатор.
Он спрятал письма в карман пиджака и направился к двери. Продолжая сжимать в руке пистолет, он бросил на меня пронизывающий взгляд.
— Запомните хорошенько, Арес. Не вздумайте меня шантажировать с помощью этого письма.
— Письмо… — пробормотал я себе под нос, когда он вышел. — Сусанне оно больше не нужно. — Взглянув на часы, увидел, что уже половина первого. — Да, и здорово же я влип.
Пожав плечами, я положил в бумажник 200 песо. «Выясню, кто ее убил», — подумал я и вышел из конторы.
В гостинице, прежде чем лечь спать, я достал свою записную книжку и занес в нее наиболее значительные события прошедшего дня. Такая у меня выработалась привычка с тех пор, как я занялся своей неблагодарной деятельностью. Затем я уснул и крепко спал до самого утра.
4. Убежище беглеца
Наступил рассвет. Я вскочил с постели, сделал небольшую зарядку, принял душ и оделся. Затем, прочитав газету, отметил любопытное: убийство было совершено с целью ограбления. Служанка сообщила, что пропали драгоценности и недостает множества дорогих вещей. Исчезло также полотно кисти Дега. Пустое место на стене свидетельствовало об изысканном вкусе вора. Из массы картин, висевших в доме прекрасной Сусанны, убийца предпочел «Балерину за кулисами» Эдгара Дега. Полиция ведет расследование. Найдено огромное количество следов, и поимка преступника — вопрос нескольких часов. Что не вызывало никаких сомнений — вор и убийца — одно и то же лицо. Значит я не только вор, но еще и убийца, и все это по милости той проклятой девчонки с ангельским личиком.
Тяжело вздохнув, я открыл бумажник и посмотрел на сотенные купюры. «Нет, во всем этом виновата не она», — подумал я, выходя из отеля. Позавтракав, не отправился как обычно в контору, а зашел в телефонную будку и набрал номер сенатора.
— Что вам угодно? — спросил низкий бархатный голос. Подобострастные нотки выдавали слугу.
— Будьте любезны сеньориту Рамирес.
— Как доложить, кто ее спрашивает?
Черт побери! Следовало ожидать подобного вопроса.
— Какое вам дело? — заорал я. — Если она дома, попросите ее к телефону.
Как ни странно, грубость сработала. Это оказалось гораздо действеннее, чем если бы я начал объясняться. Слуга, должно быть, решил, что я один из тех типов, кто не может назвать свое имя.
— Сеньорита ушла в университет, господин, — сказал он смиренно.
Повесив трубку, я закурил сигарету и сделал три глубоких затяжки подряд. Затем поехал в университет. В справочной университета мне сообщили, что сейчас дочь сенатора на кафедре философии. Припарковав машину напротив храма науки, и принялся ждать. Чуть позже одиннадцати я заметил мальчишку, тащившего стопку свежих газет.
Купив одну, я разразился проклятьями — дело принимало скверный оборот: на передней полосе красовалась моя физиономия. Я закурил вторую сигарету и стал читать. Через полчаса я увидел сеньориту Рамирес, выходящую из здания с книжками в руке. Она легко перепрыгивала через ступеньки, перебрасываясь шутками с подругами.
Я тихонько свистнул. Увидев меня, она подбежала к машине.
— Нам надо поговорить, — сказал я. — Садитесь!
На ее лице промелькнуло неодобрение, похоже, ее что-то удивило. Оглядевшись по сторонам, она села рядом со мной. Увидев на сиденье развернутую газету, вскрикнула от ужаса. Это и понятно: крупными буквами там было напечатано: «ПОЛИЦИЕЙ РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК».
— Вы… вы убили ее? — прошептала она, побледнев.
— А я ждал вас вчера вечером, — заметил я.
— Мне очень жаль. Но папа подслушал наш разговор. У него отводная трубка. И… Но послушайте! Вы еще не ответили на мой вопрос! Это вы ее убили?
Девушка мне очень нравилась. И вообще, мне нравятся девушки, задающие наивные вопросы.
— Так считает полиция, — ответил я. — Но есть два человека, которые знают, что это — ошибка.
Да? И кто же это?
Я засмеялся.
— Убийца и я… естественно.
— Как вы думаете, кто это мог сделать?
В ее словах звучало какое-то отчаянье, но взгляд оставался грустным. Мне показалось, что этот вопрос таит в себе скрытый смысл. Я с беспокойством посмотрел на девушку и ответил:
— Да-да… Ваш отец.
К моему удивлению, лицо сеньориты Рамирес оставалось спокойным — вероятно, она была готова к подобному ответу.
— Это не так, — возразила она. — Вы же знаете, что это не так, вы сказали это, чтобы напугать меня.
В ее глазах я увидел страх, в голосе звучала неуверенность. И тогда я решил перегнуть палку, чтобы увидеть ее реакцию.
— Вы с вашим отцом сговорились заманить меня в ловушку. Все это я уже обдумал. Для чего вам так срочно понадобились эти письма? Не застав меня в конторе, вы разыскали меня в баре. — Я заметил, как девушка сделала протестующий жест, но не дал ей заговорить и продолжал: — Вам был нужен именно я. С моей репутацией детектива, берущегося за различного рода темные дела, не так ли? Красивое личико и триста монет — этого достаточно, чтобы я не отклонил ваше предложение.
— Какая гнусность! — возмущенно воскликнула она.
— Возможно, вы не до конца были посвящены в эту интригу, — невозмутимым тоном продолжал я. — Может, ваш отец просто попросил вас связаться со мной и уговорить забрать эти письма… — я улыбнулся, — письма любимой Сусанны, как он с нежностью ее называет. А я, как дурак, клюнул на вашу удочку. Разве я мог отказать такой хорошенькой девушке, да еще впридачу с тремястами песо в руках? Ваш отец все предусмотрел. А потом он подождал меня в доме Сусанны. Оглушил, а потом оставил по всей спальне отпечатки моих пальцев… Отличная работка!
Девушка пронзила меня взглядом, в котором читалось все: ярость, гнев, страх, презрение.
— Не думаю, что я стану дальше выслушивать все эти мерзости, — тихо произнесла она. — Если вы верите всему тому, о чем сейчас говорили, вы еще больший подлец, чем думает мой отец.
Со слезами на глазах она вышла из автомобиля. Я поглядел ей вслед, и ругательство невольно сорвалось с моих губ. Да, нелегкая мне предстояла задача — доказать, что это убийство — не моих рук дело. Я молча, словно оцепенев, сидел в машине, и обдумывал, что делать дальше. Необходимо выработать четкий план действий. Затем я поспешно покинул машину и направился к автобусной остановке. Сев в подошедший автобус, добрался до коммерческого центра города и позвонил в платный гараж, где время от времени оставлял машину. Сообщил служителю гаража о местонахождении своего автомобиля, чтобы тот мог приехать и забрать его. После чего двинулся пешком на Колокольную. Все это время я надеялся, что никто из шедших мне навстречу людей не опознает меня по фотографии в газете, ведь полиция не дремлет. Я старался выглядеть как один из миллиона жителей Гаваны и ничем не привлекать к себе внимания прохожих.
Минут через пять я оказался возле парикмахерской на улице Санха. Выйдя оттуда свежевыбритым и коротко подстриженным на армейский лад, я двинулся к Алисе, живущей в районе Старой Гаваны. Стукнув в дверь молоточком, стал ждать. Алиса появилась быстро. Увидев меня, она с иронией произнесла:
— Заходи, любовь моя. Я ждала тебя.
Я вошел. Алиса остановилась передо мной. Она походила на игривую кошечку.
— Я знала, что ты придешь, — сказала она. — Когда увидела в газете твою физиономию, подумала: сейчас он явится ко мне, чтобы спрятаться. Когда ему плохо или нет денег, он всегда приходит к Алисе. А когда неприятности минуют, он поцелует меня в носик, скажет: «Пока, дорогая!» и исчезнет до тех пор, пока с ним опять не случится какая-нибудь история.
Я стерпел ее упреки, потому что Алиса была стопроцентно права. Но сейчас я чувствовал себя не лучше волка из «Красной шапочки», затравленного охотниками. Чтобы скрыть свое замешательство, я сжал Алису в объятьях и поцеловал в кончик носа. Затем отнес на диван. В ее голосе звучала любовь, в глазах читался немой укор. Чувствуя себя виноватым, я снова принялся ее целовать. Алиса обняла меня за шею и страстно возвратила мне поцелуй.