— Что происходит, Хук? — спросил голос.
Резкий голос ответил:
— Очень много. Они вышли на нас! Я как раз выходил на улицу, когда увидел этого типа, я его знал и раньше. Лет пять–шесть назад мне показали его в Филадельфии. Не помню, как его зовут, но морду его я запомнил. Он из Континентального детективного агентства. Я немедленно вернулся, а потом мы с Эльвирой наблюдали за ним из окна. Он шастал от дома к дому по другой стороне улицы и о чем–то спрашивал. Потом перешел на нашу сторону и, немного погодя, позвонил в дверь. Я сказал старухе и ее мужу, чтобы они впустили его, а потом попытались что–нибудь из него вытянуть. Он начал что–то выдумывать о парне, который будто бы был свидетелем того, как какую–то старуху ушиб трамвай, но это вздор. Он хотел узнать о нас. Я вошел и приставил ему ствол к глотке. Я хотел подождать тебя, но побоялся, что он что–нибудь учует и слиняет.
Голос с британским акцентом:
— Ты не должен был ему показываться. Они бы и дальше сами с ним управились.
Хук:
— А какая разница? Он и так о нас все знает. А если даже и нет, то нам все едино.
Голос с британским акцентом сквозь зубы:
— Разница может оказаться очень большой. Это было глупостью.
Хук с визгливыми нотками в голосе:
— Глупость, да? По тебе так все глупость! Надоело! Кто проделал всю работу? Кто все тянет? Ну?! Где.,
Молодой женский голос:
— Спокойно, Хук, мы знаем все это наизусть.
Шелест бумаг, и снова голос с британским произношением:
— В самом деле, Хук, ты прав. Он действительно детектив. Здесь есть его лицензия.
Женский голос из другой комнаты:
— Ну и что мы будем делать?
Хук:
— Проще простого. Замочим шпика.
Женский голос:
— И наденем себе петлю на шею?
Хук, с угрозой:
— А так у нас на шее нет петли, а? Ведь этот тип ищет нас по делу в Лос—Анджелесе, разве не так?
Голос с британским произношением:
— Ты осел, Хук, и к тому же безнадежный. Предположим, что этот тип интересуется лос–анджелесским делом, что вполне вероятно, ну и что же? Он работает в Континентальном агентстве. Может ли быть, что его фирма не знает, где он находится? Они наверняка знают, куда он пошел, и наверняка знают о нас столько же, сколько знает он. Убивать его ни к чему. Это только ухудшило бы дело. Его нужно связать и оставить здесь. Уверен, что до завтра его никто не начнет искать.
Ах, как я был благодарен этому голосу с британским произношением! Кто–то был на моей стороне, по крайней мере, настолько, чтобы позволить мне жить. Последние несколько минут я пребывал отнюдь не в наилучшем настроении. Тот факт, что я не видел людей, которые решали вопрос — жить мне или умереть, делал мое положение еще более отчаянным. Теперь я чувствовал себя много лучше, хотя до радости было очень далеко. Я чувствовал доверие к голосу, высказавшемуся за меня. Это был голос человека, привыкшего командовать.
Хук, с рычанием:
— А теперь я скажу тебе, братишка! Этот тип должен исчезнуть. Здесь не может быть двух мнений. Я не рискую. Болтай себе, что хочешь, но я должен позаботиться о собственной голове. И я буду чувствовать себя в большей безопасности, если этот тип не сможет трепать языком. Это точно!
Женский голос, с неудовольствием:
— Ах, Хук, будь хоть немного рассудительней!
Голос с британским акцентом, медленно, но очень решительно:
— Нет нужды дискутировать с тобой, Хук, потому что ты обладаешь инстинктами и разумом троглодита. Ты понимаешь только один язык, и именно на этом языке я буду с тобой говорить, сынок. Если ты от сего момента и до нашего ухода захочешь сделать какую–нибудь глупость, то повтори про себя два или три раза: “Если он умрет, умру и я”. Скажи это так, как если бы ты цитировал библию, потому что это такая же правда.
А затем наступила такая напряженная тишина, что я почувствовал, как мурашки поползли по моей не слишком чувствительной коже.
Когда в конце концов чей–то голос прервал эту тишину, то, хотя он был тихим и спокойным, я дернулся, как от выстрела.
Это был все тот же голос британца, самоуверенный, командный, и я почувствовал, что снова могу дышать.
— Прежде всего выпроводим стариков, — сказал голос. — Ты, Хук, займешься нашим гостем. Свяжи его, а я возьму акции.
Портьера раздвинулась, и в комнату вошел Хук, грозный Хук, на бледно–желтом лице которого выделялись зеленоватые веснушки. Он направил на меня револьвер, после чего коротко и резко бросил супругам Квейр:
— Он хочет вас видеть.
Супружеская пара встала и вышла.
Тем временем Хук, продолжая держать меня на мушке, сорвал шнур, поддерживающий плюшевую портьеру. Затем он подошел ко мне и старательно привязал меня к стулу.