— Может быть, мы начнем с самого начала? — предложил я, осторожно усаживаясь на что–то вроде резной скамейки.
— Да! Конечно, да! — Он стоял передо мной, ероша пальцами волосы. — С начала. Итак, я получал от нее письма ежедневно, пока…
— Это не начало, — высказал я свое мнение. — О ком идет речь? Кто она?
— Это Джейн Делано! — выкрикнул он, удивленный моим невежеством. — Она моя невеста. А теперь она исчезла, и я знаю, что…
И снова из него хлынул поток истеричных обрывков фраз: “жертва заговора”, “ловушка” и тому подобное.
В конце концов мне удалось его успокоить, и в промежутках между очередными взрывами страстей я извлек из него следующую историю.
Барк Пэнбурн — поэт. Примерно два месяца назад он получил письмо от некой Джейн Делано, пересланное ему издателем; в письме она хвалила его последний томик стихов. Джейн Делано жила в Сан—Франциско, но не знала, что и он там проживает. Он ответил на ее письмо и получил следующее. Спустя некоторое время они встретились. Была ли она вправду прекрасна или нет, но во всяком случае он считал ее таковой — и влюбился по уши.
Мисс Делано переехала в Сан—Франциско недавно: когда поэт познакомился с ней, она жила на Эшбери–авеню. Пэнбурн не знал, откуда она приехала, он вообще ничего не знал о ее прошлом. Он подозревал — на основании некоторых туманных намеков и некоторых странностей в ее поведении, которые он не сумел бы определить словами, — что над девушкой висит какая–то туча, что ее прошлое и настоящее не свободны от забот. Однако он не имел ни малейшего понятия, в чем они состоят. Он не интересовался этим. Не знал о ней абсолютно ничего, кроме того, что она прекрасна, что он ее любит и что она обещает выйти за него замуж. Однако третьего дня сего месяца, ровно двадцать один день тому назад, в воскресенье утром, девушка внезапно покинула Сан—Франциско. Он получил письмо, присланное с посыльным.
В письме, которое он показал только после моего решительного требования, я прочитал:
“Барк, мой любимый!
Я только что получила телеграмму и должна ехать на Восток ближайшим поездом. Пыталась связаться с тобой по телефону, но это не удалось. Напишу, как только буду знать свой адрес. Если что–нибудь… (Дальше два слова были зачеркнуты, и прочесть их было невозможно). Люби меня, и я вернусь к тебе навсегда.
Твоя Джейн”.
Спустя несколько дней — следующее письмо, из Балтимора в штате Мэриленд. В этом письме, добыть которое оказалось еще труднее, чем первое, она писала:
“Мой дорогой поэт!
Мне кажется, что я не видела тебя уже год или два, и я боюсь, что пройдет месяц, а может, и больше, прежде чем мы увидимся снова. Любимый, я не могу сказать тебе сейчас, почему я здесь. Есть вещи, о которых нельзя писать. Но как только мы снова будем вместе, я расскажу тебе всю эту скверную историю.
Если со мной что–нибудь случится, ты ведь будешь всегда любить меня, правда, милый? Но это глупости. Просто я только что с поезда и очень устала с дороги. За“то завтра напишу тебе длинное–длинное письмо.
Вот мой здешний адрес: Норд—Стрикер–стрит, 215, Балтимор, Мэриленд. Прошу тебя, любимый — хотя бы одно письмо каждый день.
Твоя Джейн”.
В течение девяти дней он ежедневно получал от нее письмо, а в понедельник два — за воскресенье. А его письма, которые он посылал по сообщенному ему адресу Норд—Стрикер–стрит, 215, возвращались со штемпелем: “Адресат неизвестен”. Он послал телеграмму, и почта ответила ему, что найти Джейн Делано по указанному адресу на Норд—Стрикер–стрит в Балтиморе не смогли.
Три дня он провел, с часу на час ожидая вестей от девушки. Напрасно. Тогда он купил билет до Балтимора.
— Но я побоялся поехать, — закончил он. — Я знаю, что она в затруднительном положении, а я всего лишь глупый поэт. Мне не справиться с такой загадкой. Я бы все запутал, а может, еще и подверг бы ее жизнь опасности. Я не могу. Это задача для специалиста. Поэтому я подумал о вашем агентстве. Вы ведь будете осторожны, правда? Может оказаться, что она не захочет помощи. А может, вы сумеете помочь ей без ее ведома. Вы знаете толк в таких делах. Вы займетесь этим, не так ли?
Я мысленно взвесил… Есть два типа людей, сеющих страх в любом приличном детективном агентстве: первый — это люди, являющиеся с сомнительным делом о разводе, которому придан вид легальности, а второй — это люди непредсказуемые, живущие в мире необычных иллюзий, люди, которые хотят, чтобы их грезы стали реальностью.
Поэт, сидевший напротив, производил впечатление человека искреннего, но я не был уверен в его вменяемости.
— Мистер Пэнбурн, — сказал я минуту спустя, — я хотел бы заняться вашим делом, но сомневаюсь, что смогу. Я верю в вашу добропорядочность, но я всего лишь работник агентства и должен придерживаться правил. Если бы вы могли представить нам рекомендацию фирмы или частного лица признанной репутации, например уважаемого юриста, то я с удовольствием взялся бы за ваше дело. В противном случае…
— Но я знаю, что ей грозит опасность! — взорвался он. — Я уверен в этом!.. И я не могу делать сенсацию из ее затруднений…
— Очень сожалею, но я не прикоснусь к делу, пока не увижу рекомендацию. Но я уверен, что вы найдете множество агентств, которые не столь щепетильны.
Его губы дрожали, как у маленького мальчика. Он закусил нижнюю губу, и я подумал, что он сейчас расплачется, но он помолчал немного и заговорил:
— Пожалуй, вы правы. Вы можете обратиться к моему родственнику, Рою Эксфорду, — это муж моей сестры. Его слова будет достаточно?
— Да.
Рой Эксфорд, Р. Ф.Эксфорд, был видной фигурой в горнодобывающей промышленности; на Тихоокеанском побережье он был совладельцем по меньшей мере половины предприятий — ста двадцати.
В этой отрасли с его мнением считались все.
— Если бы вы позвонили, — оказал я, — и договорились о встрече на сегодня, то я мог бы сразу же начать.
Пэнбурн подошел к вороху какого–то хлама и извлек из него телефон. Минуту спустя он разговаривал с кем–то, кого называл “Рита”.
— Рой дома?.. А после полудня будет?.. Нет, тогда скажи ему, что я послал к нему одного господина по личному делу… по моему личному делу, и что я буду благодарен, если он сделает то, о чем я его прошу… Да… Узнай, пожалуйста, Рита… Это не телефонный разговор… Да, благодарю.
Он снова сунул телефон в этот хлам и обратился ко мне:
— Он будет дома после двух. Я попрошу передать ему то, что я вам рассказал, а если возникнут какие–то сомнения, то пусть он мне позвонит. Вы должны будете ему все объяснить: он ничего не энает о мисс Делано.
— Хорошо. Однако я, прежде чем уйти, должен получить ее описание.
— Она прекрасна. Это прекраснейшая женщина на свете.
Это превосходно смотрелось бы в объявлении о розыске!
— Речь не об этом. Сколько ей лет?
— Двадцать два года.
— Рост?
— Метр семьдесят два, может, семьдесят пять.
— Худощавая, средняя, полная?
— Можно сказать, что худощавая, но…
В его голосе послышалась патетика, и я, опасаясь, что он разразится гимном в е, честь, поспешил прервать его следующим вопросом:
— Цвет волос?
— Темные, такие темные, что почти черные, и мягкие, и густые, и…
— Да, да. Длинные или короткие?
— Длинные и густые, и…
— Цвет глаз?
— Вы видели когда–нибудь тени на полированном серебре, когда…
Я записал: “Глаза серебряные” — и задал следующий вопрос:
— Кожа?
— Идеальная.
— Ага… Но какая она? Темная или светлая, бледная или румяная?
— Светлая.
— Лицо овальное, квадратное или вытянутое?
— Овальное.
— Форма носа? Большой, маленький, вздернутый?
— Маленький и правильный. — В голосе его зазвучало возмущение.
— Как она одевалась? Модно? Какие любила цвета, спокойные или кричащие?
— Прек… — Я уже собирался прервать его, когда он сам сошел на землю и закончил вполне рассудительно: — Очень спокойные, обычно голубые или коричневые тона.
— Какие драгоценности она носила?
— Никогда ничего на ней не видел.
— Какие–нибудь родимые пятна, родинки?