Байдарка, почти наполовину заполненная дождем, сидела низко, и Кей продвигалась очень медленно. Чувство ирреальности происходящего усиливалось постоянно стоявшим перед глазами мертвым лицом Алисии Ламсден, оставшейся там, под дождем. Кей заставляла себя грести все быстрее, словно за ней кто–то гнался.
Остров вырос перед ней неожиданно, словно вынырнул из пелены дождя. Привязав лодку к столбу, Кей выбралась на берег. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда она толкнула дверь павильона и проскользнула внутрь.
С минуту Кей стояла неподвижно, но, вспомнив об Алисии, заперла дверь на задвижку. Только теперь она почувствовала себя в относительной безопасности.
Стало уже совсем темно, и Кей казалось, что она находится в подводной лодке. Она двинулась в сторону спальни, обходя смутно виднеющуюся мебель. Под ее ногами легонько поскрипывали половицы.
И вдруг ощущение безопасности исчезло, ей снова показалось, что она не одна здесь. Она остановилась, замерев и прислушиваясь, сердце ее замерло, так как теперь она больше не сомневалась.
Кто–то еще был в комнате!
Она прикусила руку, чтобы не закричать. В комнате царила абсолютная тишина, и только дождь шумел за окнами павильона.
Она подошла к двери в спальню и умышленно громко распахнула ее настежь. Подойдя к кровати, Кей откинула покрывало и сунула руку под матрас. Пальцы наткнулись на твердый предмет. Папка! Слава Богу! Папка на месте! Она вытащила ее, судорожно прижала к груди и повернулась, намереваясь выйти из спальни.
Рядом, в гостиной, послышался звук шагов. Кей снова повторяла про себя: «Я была права! Кто–то уже был здесь до меня!»
Теперь шаги звучали у самой двери…
Высокая фигура вошла в комнату, и спокойный, чуть ироничный голос тихо спросил:
— Мисс Уинярд? Я догадывался, что застану вас здесь.
Она узнала голос доктора, не думая о том, радоваться ей этому обстоятельству или огорчаться. Одно она знала точно: бояться она перестала.
— Нам совершенно незачем сидеть в потемках, — сказал он. — Окна выходят на море, никто не увидит света.
Он вернулся к двери и щелкнул выключателем.
— Вы совсем промокли, — заметил он. — Что это вы на меня так смотрите, словно привидение увидели? Я напугал вас?
Кей еще не пришла в себя. Она только крепче стиснула в руках папку. Доктор обвел взглядом комнату, посмотрел на сброшенное с кровати покрывало и сказал:
— Ага, значит, вы спрятали папку под матрасом?
Эти слова вернули ей способность рассуждать.
— Теперь я понимаю, почему вы дважды напомнили о том, как быстро Мастерс спрятался от дождя. Хотели поймать меня с поличным!
Торн чуть усмехнулся.
— Ну, что–то вроде этого. Я знал о том, что вы спрятали кое–что здесь сегодня утром; это именно я и ищу.
Он подошел ближе и, прежде чем она успела опомниться, взял папку из ее рук.
— Отдайте немедленно! — воскликнула она с негодованием.
— Минуту, мисс Уинярд!
— Я вам доверяла… — гнев овладел Кей. Они смотрели друг на друга, но доктор не выпускал папку из рук.
— Вы все время были заодно с майором, — заявила она запальчиво. — А меня вы просто надули… А теперь майор отрядил вас за папкой! Какая низость!
Он спокойно возразил ей:
— Вы ошибаетесь. Майор Клиффорд понятия не имеет о существовании этой папки.
— Значит, вы сами по себе? Изображаете великого детектива?
— Вовсе нет, никого я не изображаю, — возразил он спокойно. — Я надеялся, что, проследив за вами, смогу узнать, куда вы спрятали папку…
— Ну да, так я вам и поверила!
— Но это так.
Он подошел, и Кей ощутила на своем плече его горячие пальцы.
— И то, что я рассказал вам о Розмари, тоже правда, — продолжал он. — Верьте мне! Неужели выдумаете, что я стал бы помогать майору, чувствуя такую ненависть к Дрейку?
Кей не ощущала ничего подобного в присутствии мужчины с тех пор, как встретилась с Айвором. И за это ненавидела Торна еще сильнее.
— Откуда мне знать, какие чувства на самом деле вы испытываете к Айвору и Розмари! Вы полицейский врач!
— Ну и упрямица же вы! — Он улыбнулся. — Разве мой рассказ показался вам ложью?
— Нет… тогда я вам верила.
— И вы продолжаете думать, что я стараюсь для майора? Неужели у меня не может быть своих интересов в этом деле? Я думал, что… вы почувствовали, что я считаю вас самой очаровательной женщиной, которую мне доводилось встречать…
— Да вы просто сумасшедший!
— Конечно! И большее безумие трудно себе вообразить. — Он положил папку на стол, подошел к ней совсем близко и взял за плечи.
— Мне самому трудно поверить в это, но… Я люблю вас!
Он осторожно притянул ее к себе, и Кей ощутила его теплые, сухие губы.
Но даже сейчас перед ее глазами стояло мертвое лицо Алисии. Кей, дрожа, выскользнула из его рук. Ей стало стыдно за свою минутную слабость.
— Кей, дорогая! Что с вами?
— Что вам от меня нужно? — она смотрела в его удивленные глаза. — Почему бы вам прямо не сказать мне, что вам нужно? Если вам нужна эта папка, то ее я не отдам!
Она метнулась к столу, схватила папку и вызывающе посмотрела на доктора. Но тот не двинулся с места.
Дрожащими пальцами она начала лихорадочно перебирать бумаги. Акции… облигации… Вот! Чек! Чек Айвора на тысячу долларов и подколотая скрепкой какая–то бумажка. Развернув лист, она узнала почерк Терри. Она сложила бумаги и снова сунула в папку.
— Кей!
Она повернула к нему лицо.
— Кей, почему вы так странно ведете себя? Или вы мне не доверяете?
— А вы решили, что я поверю в то, что вы склонили меня к поездке сюда исключительно для того, чтобы признаться мне здесь в любви?
Доктор дернулся, как от пощечины.
— Кей…
— Вы хотите, чтобы я вам поверила, хотя минуту назад сказали, что сами хотели бы знать, где папка?
— Кей! Я… я должен был найти эту папку!
— Зачем?
— Я уже сказал вам. Там есть то, что крайне необходимо мне.
— Здесь? В папке есть что–то, что касается вас?
— Кей! Если я кое–что расскажу вам об этой папке, вы мне поверите?
Она молча продолжала смотреть на него, крепко сжимая папку в руках.
— Позвольте мне заглянуть в эту папку, — попросил он.
— Это всего лишь новый трюк с вашей стороны. Фигушки вам!
— Ну, если вы так считаете… — он беспомощно развел руками.
Вдруг, совсем не задумываясь над тем, что она делает и почему, она протянула ему папку. Он посмотрел на Кей, не дотрагиваясь до папки, потом кивнул, взял ее и начал перебирать содержимое. На самом дне лежал конверт. Бросив остальные документы на стол, доктор достал из конверта письмо.
— Об этом никто не знает, — сказал он, глядя на Кей. — И я надеялся, что никто никогда не узнает… особенно вы… Но раз вы сомневаетесь в моей искренности… Вы же считаете меня шпионом Клиффорда, прочтите это, — он протянул ей письмо.
Кей нерешительно взяла листок и конверт. Адрес был написан характерным мужским почерком:
«Миссис Розмари Дрейк, Отель «Мирейл“, Нью–Орлеан».
Она начала читать.
«Розмари, любимая моя!»
Когда глаза Кей строка за строкой пробегали по письму, она ощутила стыд — она не имела права читать столь интимное, адресованное другой женщине, послание. Это было письмо влюбленного, лишенного всякой надежды помочь любимой женщине, защитить ее от подлеца, с которым она была связана узами брака. Письмо мужчины, желавшего спасти Розмари Дрейк не только от Айвора, но прежде всего от ее слепой любви к нему.
Кей продолжала читать:
«…Розмари! Ты должна найти в себе силы расстаться с ним. Если ты не сделаешь этого, то он убьет тебя, возможно, не сам, но так же определенно, как если бы собственноручно вонзил нож тебе в спину. Ты должна понять это… И должна быть сильной. Вскоре вы вернетесь на Бермуды. Неужели ты думаешь, что я буду смотреть на то, что вытворяет с тобой этот мерзавец? Нет, лучше пусть умрет он! Розмари, я говорю серьезно. Я врач, полицейский врач при коронере здешнего округа. Есть разные способы. Никто ни о чем не догадается. Я могу подписать свидетельство о смерти…»