— Позвони подруге, чтобы она составила тебе компанию. Или Жан–Люку, — сказал Морис.
— Попробую. Не знаю, застану ли я его.
Пока она звонила, Морис пошел в спальню переодеться. Милорд следовал за ним. Когда он был готов и вышел в переднюю, Изабель уже ожидала его. Она надела серую замшевую куртку.
— Я тоже ухожу, — сказала она. — Жан–Люк ждет меня в кафе. Мы вместе там и перекусим.
Они быстро сошли по лестнице. С каштана в саду облетали коричневые листья. Пестрой мозаикой они покрывали газоны. Трава была засохшей. Тусклые солнечные лучи пронзали старые лозы Монмартра, освещая маленький зеленый островок, который каким–то чудом не пал жертвой прогресса.
Изабель схватила отца за руку:
— Не могу понять, как это случилось.
Тот пожал плечами. Ему это тоже было непонятно.
— И почему он счел нужным позвонить именно тебе?
— Потому что я был его другом.
Они вышли на улицу Кошуа.
— Хочешь, я подвезу тебя? — спросил Морис.
— Нет, спасибо, лучше я пройдусь пешком.
Она пошла в сторону улицы Лепик. Морис посмотрел ей вслед, открыл дверцу машины и сел в мягкое водительское кресло. Он любил удобные машины, старые дома, полные углов и закоулков, и больше всего — живописный квартал холма, с которым было связано так много воспоминаний… Даниэль, тот любил спортивные автомобили и новомодные здания. Нет, теперь Даниэль уже ничего не любит.
Морис тронулся с места. Он свернул сначала на улицу Жозефа Местра, затем на улицу Коленкура. У его ног лежало старое Монмартрское кладбище с живописным беспорядком могильных памятников, как тихий остров среди водоворота жизни. Где будет похоронен Даниэль?
Внезапно Морис очутился в потоке интенсивного движения на площади Клиши. Он механически управлял машиной, но мысли его витали далеко.
Он, как и Даниэль, «убил» так много людей на страницах своих криминальных романов, что понятие «убийство» не вызывало в нем страха. Однако теперь это слово обрело свое настоящее ужасающее значение. Убийство!
ГЛАВА 3
Многоэтажный дом с белым фасадом был похож на продолговатый кусок сахара. Он был почти в три раза выше своего соседа. Морис Латель взглянул на четырнадцатый этаж. Там человек расстался с жизнью. Больше ему не придется сесть за руль своей голубой спортивной машины, которая стоит у соседней бензозаправочной станции в ожидании своего владельца.
Быстрым шагом Морис пересек холл и минутой позже поднялся на лифте на четырнадцатый этаж, где стояли на посту двое полицейских. Морис назвал свое имя.
— Меня пригласил комиссар Фушероль.
Один из полицейских вошел в квартиру, из которой доносились шаги и приглушенные голоса. Его коллега зевал и чесал затылок. Морис был не в состоянии мыслить ясно. Его сердце сильно колотилось.
Дверь открылась, и вышел человек с большим фотоаппаратом в руке. Другой следовал за ним с врачебным чемоданчиком. Затем вновь появился полицейский.
— Пожалуйста, входите, — сказал он.
Морис взял шляпу в руку и медленными шагами вошел в квартиру. Там двое санитаров держали носилки. Они были покрыты покрывалом, под которым обрисовывались контуры тела, высокий, толстый человеке красным лицом вопросительно смотрел на Мориса.
— Латель, — сказал тот приглушенным голосом.
— Комиссар Фушероль.
Полицейские санитары поставили носилки, и комиссар откинул покрывало. Лицо Даниэля, казалось, было вылеплено из серой глины, а брови и ресницы словно приклеены для сходства с живым. Толстым указательным пальцем Фушероль указал на кровавую рану на шее.
— Убит выстрелом в затылок, как при расстреле.
Морис был вынужден опереться о спинку кресла. Он смотрел на застывший облик своего друга и тщетно искал признаки жизни в этой неподвижной маске. Он был уже подготовлен к подобному зрелищу, но тем не менее, взглянув на покойника, чуть не упал в обморок.
— Это действительно он? — спросил комиссар.
Морис не мог выговорить ни слова. Он только кивнул и собрал все силы, чтобы не потерять сознания. Комиссар накрыл тело покрывалом и приказал санитарам вынести его. Он заметил, что Латель побелел, как мел.
— Вы все же не упали в обморок? — сказал он. — Этого только не хватало. В ваших книжках можно найти горы трупов.
Это замечание и тон, каким оно было сделано, убедили Мориса в том, что Фушероль не только глуп, но и бесчувственен. Он таким и выглядел. Выражение его расплывшегося лица было надутым, а маленькие глазки над жирными щеками были холодными.
— Убитый был моим другом, — сказал Морис.
— Потому я и вызвал вас.
— Когда это произошло?
— Вчера днем. По мнению полицейского врача, более двенадцати часов тому назад. Сегодня, около восьми утра, сюда пришла уборщица и обнаружила его. У нее был ключ от квартиры, и, как только она вошла, так и увидела сюрприз.
Налево, возле письменного стола, на ковре были начертаны мелом контуры тела. «Покойника здесь уже нет», — успокаивал себя Морис.
— Давайте сядем, — предложил Фушероль.
Хотя предложение прозвучало как приказ, Морис ему охотно последовал. Его наряженные мышцы расслабились, железное кольцо, стискивающее грудь, немного ослабло. Толстый комиссар опустился в кресло.
— Я надеюсь, мсье Латель, вы сможете дать нам важную информацию о Даниэле Морэ. Мне известно, что он был автором криминальных романов, но больше я о нем ничего не знаю.
— Мне хотелось бы узнать, как все это произошло?
— Позже. У Морэ есть родственники?
— Старая мать. Мне кажется, она живет в Шатеру.
— Точно не знаете?
— Он редко говорил о ней.
— Даже об их отношениях?
— Кажется, они не очень хорошо понимали друг друга. Во всяком случае, у меня создалось такое впечатление.
— А как дело обстоит с женщинами?
— Он не был женат.
— Это еще ничего не значит.
— Он не был аскетом. Конечно, у него было несколько связей.
— Не серьезных? Без постоянных связей?
— Насколько мне известно, именно так.
— Вы можете назвать мне имена?
— К сожалению, не могу.
— И, конечно, вы не знаете, кто его мог убить?
Латель покачал головой. По мере того как комиссар получал эти отрицательные ответы, его красное лицо все больше темнело.
— Вы не знаете никого из его родных, даже не знаете ни одной его подруги. Ну, послушайте, Латель, мужчины обычно рассказывают о своих любовницах.
— Это зависит от человека. Даниэль был очень корректный, очень серьезный и скрытный.
— В самом деле?
— Он был моим другом.
— Так, значит, он был вашим другом! — вспылил Фушероль. — Я все же не дурак. Вы утверждаете, что он был вашим другом и, несмотря на это, ничего не рассказывал вам о том, что входило в сферу его любовных дел? Вы что, за идиота меня принимаете?
Морис предвидел эту вспышку и равнодушно пропустил ее мимо ушей. Он чувствовал, что гнев Фушероля был позой.
— Если вы не выложите всего, что вам известно, — продолжал Фушероль, — то это вам может дорого обойтись.
— Я бы очень хотел знать… — начал Латель.
— Здесь вопросы задаю я.
«Он говорит прямо как в книгах», — подумал Морис. Подобные фразы столь часто приводились в плохих криминальных романах, что Морис ни за что не написал бы подобного.
— Вы женаты?
Комиссар сопровождал свой вопрос недоверчивым взглядом. С печальным выражением лица Морис ответил:
— Моя жена умерла.
— Давно?
— Семь лет назад.
Изабель было двенадцать лет, когда после продолжительного заболевания скончалась ее мать. Только мысли о дочери поддерживали у Мориса интерес к жизни.
— Вы давно знакомы с Морэ?
— Примерно двенадцать лет, с тех пор, как наши книги стали издаваться в одном издательстве.
— Это издательство Фонтевро, на улице Мирамениль?
— Да, до этого…
Морис обернулся. Худощавый блондин держал блокнот и записывал ответы Мориса. Сейчас, прекратив свое занятие, он смотрел на комиссара, как собака, ожидая команды своего хозяина.