Лешка направился было к морю, но передумал — песок набьется в туфли, носки… не терпел он этого. Остановился у ограды, оперся на нее подбородком.
«Прав Левон. Пей, кури, трахайся… впрочем, в неисполнении последнего завета меня никто упрекнуть не может». — Лешка скривил рот в подобии улыбки, что смотрелось скорее оскалом.
Куда он летит загнанной, в мыле и пене, лошадью? Для кого миллионная квартира в Рамат-Авиве? Постоянно растущая, как зубы у крысы, компания?
А крысиные клыки, между прочим, если она, крыса, не будет их безостановочно стачивать, в своем безудержном росте пробьют ей же мозг. Это надо помнить. Законы биологии…
Банальные вопросы из мексиканских сериалов. Только это не сериал, а его реальная жизнь. А банальные вопросы, как правило, требуют тяжелых ответов. Они, наверное, для того и названы банальными, как лазейка от ответа. А раз приклеен ярлык, то можно с полным правом просто пожать плечами и сказать: «Это же банально, старина!» — И весь сказ…
Прав Левон, прав, хотя и завидует отчаянно, но сказал от сердца. На самом деле все просто — давай посмотрим правде в глаза: гонится он за Сережкой. Всегда гнался, пытался доказать, что не хуже, и сейчас продолжает уже по инерции, всё всем доказано, и им с Сергеем, и всё всем понятно, и Сережка сейчас зависит только от него… В прямом смысле этого слова, между прочим…
Лешка вздрогнул и резко дернул головой по сторонам: легкий тычок кулака в плечо, коронное Сережино приветствие, — был он или показалось?!
Нет, пусто, никого. Показалось.
Лешка вздохнул, грустно или, наоборот, облегченно — сам не знал.
Сережка запросто мог и в Эйлате объявиться. Всегда был непредсказуем, легок на подъем, всегда готов учинить очередной прикол, с горящими, завидущими глазами, а уж сейчас тем паче, как два пальца об асфальт…
Лешино лицо осветилось той особенной улыбкой, которую рождают лишь радостные воспоминания, — одно воспоминание рождало другое, как зубчики одной шестеренки запускают весь часовой механизм.
7
«ГОСПОДИ, декабрь здесь, как май у нас!» — первая мысль на исторической родине.
Такси довезло до дверей назначенной ему Министерством абсорбции гостиницы в столице Юга. Он, новый репатриант, напоминает взъерошенного воробья — голова крутится по сторонам, готов клюнуть врага. Смешон он, наверное, со стороны — в меховой шапке, длинном пальто под южным небом.
Радио в номере — полное отчаяние! Ухо не улавливает ни одной ассоциации, ни одного слова — набор гортанных звуков. Боже, я этот язык никогда не осилю!
Министерство абсорбции. Обшарпанное здание. Ветер носит смерчиками песок, крутит бесчисленное множество оранжевых пластиковых пакетов. Как грязно! Куда меня занесло?! И как разобраться с лифтом, где вместо цифр непонятные символы на кнопках? Спасибо улыбчивым прохожим — помогли. А в самом министерстве потрясла искренняя, и от этого еще более неожиданная радость чиновниц министерства: с возвращением домой тебя, Алексей Романов, «оле хадаш»[10]!
Домой? Я вернулся домой?! Я вернулся домой!
И внезапно для самого себя, раскинув руки в стороны и глубоко вздохнув, он раз и навсегда, бесповоротно и окончательно принял Страну.
Принял ее такой, какая она есть: всегда шумная, иногда бестолковая, подчас неприбранная, но никогда-никогда — чужая!
Экзамен на подтверждение врачебного диплома? Ерунда-то какая! После Первого Меда, да после «Бакулевки», да после «Склифа» — это нам как два пальца об асфальт… Письменный? По американской системе «вопрос — ответ»? Ну-ка, взглянем на вопросы… Стоп-стоп! Это что за… это мы не… это нам не…
Даже сейчас, в Эйлате, со всеми сданными экзаменами за плечами, сердце екнуло и залило вены холодом, как тогда, двадцать пять лет назад, когда он ясно осознал, что медицину-то он знает не очень…
И это внезапно осознали все или почти все (кроме самых недалеких) бывшие врачи, вновь ставшие студентами с одним и тем же озабоченным выражением лица — где учить, что учить? Все кучкуются, перешептываются, информация — на вес золота!
Курсы подготовки к экзамену на подтверждение диплома. Врачей все больше и больше. Открылись шлюзы — поток репатриантов затопил Израиль. Ходят слухи о новых правилах пересдачи, пересмотра, ужесточении и т. д. «Где на всех зубов найти? Значит, безработица!» — как справедливо пел Высоцкий.
Леша кожей чувствовал оправданность слухов, на экзамен надо было идти сейчас — каждый последующий обещал быть много жестче предыдущего.