Именно исходя из этих соображений прирастает с каждым годом число пациентов в клиниках и больницах Израиля.
Именно такими соображениями руководствовался в свое время господин Поплаков, когда взвешивал все «за» и «против», держа на одной чаше весов Израиль, а на другой — Германию. И Израиль перевесил. А приняв решение, стал наводить справки, куда именно податься. И тут уже сработали Лешины способности… Но об этом позже, не будем забегать вперед.
Обследование и лечение — назовем их «визитами» господина Поплакова в Израиль — протекали всегда по одному и тому же сценарию, или, как бы выразился он сам, согласно рамкам принятых решений.
Первая неделя пребывания на Святой земле посвящалась «прочему». Как правило, «прочее» начиналось немедленно по прилете, уже в аэропорту Бен-Гурион, и продолжалось всю дорогу до Эйлата.
Поплаков быстро выходил на плато, то есть добивался устойчивого равновесного содержания алкоголя в крови, когда скорость его поступления равнялась скорости метаболизма, и почивал в этом блаженном состоянии несколько дней, после чего реанимировал себя сам и прибывал в Тель-Авив на обследование.
И если — будем называть вещи своими именами — до запоя его состояние было удовлетворительным, то после него анализы, диагнозы и консультации обеспечивали целую неделю интенсивной работы.
Но на этот раз Поплаков превзошел самого себя. Пил он не просыхая уже десять дней, на телефонные звонки отвечал редко и сумбурно, в ключе: всё пучком, всё зашибись. Врал или просто перестал понимать, что происходит. Приходилось обращаться на ресепшен, к консьержам и только там получать хоть какую-то информацию о его состоянии…
— Так… — сказал Леша обреченным голосом человека, осознающего свой приговор еще до его оглашения. — Давайте, Инна, бейте меня. Что случилось? Живой, не умер?
— Нет-нет, Алексей, — поторопилась Инна успокоить босса. — Живой!
— Уже хорошо, — выдохнул Лешка.
— Но на этом хорошие новости, пожалуй, заканчиваются, — горестно вздохнула Инна. — Позвонил мне полчаса назад, плачущим голосом ребенка жаловался, что не может найти свой кошелек, спрашивал, какой сегодня день.
— Понятно… — протянул Леша со стоном.
Расписание на завтра необратимо рушилось. Да и сам день вместе с ним валился в тартарары будней, таяла и исчезала из него приятность легкой интриги, сбитой из воздушного платья Наты, аромата ее духов, прогулки по тель-авивской томной вечерней набережной с ужином в одном из ресторанчиков старого порта и заслуженным финишем в его квартире.
— А еще через полчаса мне позвонили с ресепшен, что он носится в истерике голый по номеру, все швыряет и ищет свой бумажник… Балконную дверь в осколки — вазой в нее запустил.
— Господи! — вновь простонал Леша, полный черных предчувствий. — Из номера голый не выходил? Морду никому не бил? Полиция не вмешалась?
— Не выходил, не бил, не вмешалась, — по-военному четко отчиталась Инна и уточнила: — Пока.
Как всегда, все заранее выяснила, полностью владела обстановкой, предвидела последствия. За это он ее и ценил, потому и платил щедро.
— Угу… — на секунду задумался Леша, вытянув губы трубочкой — привычка, против которой оказались бессильны все попытки от нее отказаться. В голове стали проявляться основные черты алгоритма действий, зажужжали колесики решений, запустили сложившийся механизм в ход:
— Так! Он в гостинице «Президент бич», верно?
— Да, Алексей.
— Кто у нас там… Толстый Моти в смене?
Отель «Президент бич» был одной из немногих эйлатских гостиниц, которую согласна была принять капризная и избалованная роскошью различных ривьер душа русского туриста, пусть и с горестным вздохом и брезгливо поджатыми губами.
Основная масса Лешиных больных до или после лечения отправлялась либо сюда, либо в гостиницу «Натаниэль» на Мертвом море, естественно, после обязательного посещения Иерусалима и Храма Гроба Господня (на сленге экскурсоводов фамильярно именуемого ХГГ). Поэтому Леша посчитал необходимым иметь в этих отелях своего человечка, а то и нескольких, из числа администрации среднего звена, радеющего всей душой за комфортный отдых измученных лечением россиян.