По подсчётам Наркомторга, из всего вывоза, какой мы производим в 1926/27 г., приходится на прибыльный 448 млн. руб. и на убыточный 345 млн. руб., в том числе сильно убыточный около 235 млн. руб. Одних только премий по покрытию убытков, по подсчёту Госплана, требуется в 1926/27 г. около 50 млн. руб.
Известно, что у нас со времени денежной реформы (зима 1923–1924 г.) существовал свободный размен червонного рубля на золото. Это осуществлялось, правда, не в такой форме, что каждый человек мог притти со своими червонцами в кассу Госбанка и получить равное количество золота по весу. Это осуществлялось в форме легально допущенного правительством и осуществлявшегося Госбанком размена червонцев на доллары по паритету (т. е. по довоенному соотношению веса золота в довоенном рубле и довоенном долларе). А доллар — это есть золото. На доллар за границей можно получить теперь то же количество золота, как и до войны. Значит у нас с 1924 г. существовал размен червонца на золото, причём мы стабилизовали (установили) при денежной реформе червонец на уровне, который соответствует средней мировой покупательной способности золота, т. е. приравняли к тому же количеству золотников золота и долей золота, которые заключались в довоенном рубле. Между тем из-за высоких розничных цен у нас реальная покупательная способность червонца на четверть ниже средней мировой покупательной способности золота (по отношению к довоенной). Для устойчивости валюты теперь мы должны поддерживать «паритетный» курс червонца в тех или иных формах, вопервых, внутри страны, либо добившись общего снижения цен, либо продолжая его размен на золото или доллары по паритету, т. е. выдавая за червонец не 3,75 доллара, как следовало бы соответственно действительной покупательной способности в розничных ценах, а 5 долларов, как следует по соотношению веса золота. Это означает переплачивать из своего кармана 1,25 доллара, т. е. 2,5 рубля на червонец. Такой путь, конечно, невыгоден — чистая потеря, и на это ушло немало. Вовторых, мы должны поддерживать паритетное соотношение и на иностранном рынке путём вывоза по нерентабельным для нас экспортным ценам (с уплатой известных премий за счёт государственных средств тем госорганам, от которых мы продукты для вывоза получаем, или с убытком для государства в лице самих этих вывозящих госорганов).
Стало быть, цепь явлений была такова: более высокий уровень розничных цен в деревне на изделия промышленности вызывал деревню на более высокий уровень цен продуктов сельского хозяйства. А повышение, таким образом, общего уровня розничных цен означало понижение покупательной способности золота в червонцах. Иначе сказать, роль торговой буржуазии в распределении национального дохода (путём организации ею торговой смычки между городом и деревней) приводит фактически к необходимости маловыгодными для государства мерами поддерживать паритетный курс червонца и во внешних сношениях и внутри страны, что обходится народному хозяйству в определённую величину.
Иначе нет возможности при нынешнем положении сделать для крестьянина продажу сельскохозяйственных продуктов для экспорта одинаково выгодной с продажей их на внутренний рынок. А покупать одинаковый хлеб, лён и т. п. по двум разным ценам, понятно, нельзя. Заставить же крестьянина понизить на 25% цены сельскохозяйственных продуктов вообще, не понижая размера его расходов на оплату покупаемых промтоваров и взимаемых налогов (что он должен производить на выручку за свои продукты), было бы весьма трудно. Если бы даже крестьяне были принуждены к такому одностороннему понижению какими-либо мерами давления, то результатом (при нынешних розничных ценах в деревне на промтовары) неизбежно должно было бы явиться крупное сокращение крестьянского спроса на промтовары со всеми вытекающими отсюда для промышленности и для государства хозяйственными затруднениями и политическими осложнениями.
Отказ в условиях мирного строительства от поддержания паритета червонного рубля, т. е. отказ от устойчивого рубля, принёс бы громадный вред и пролетариату в частности и государственному хозяйству в целом и был бы для нас тяжёлым политическим ударом. Опять началось бы систематическое непрерывное обесценение заработной платы, невозможность прочных хозяйственных расчётов и т. д. Поэтому такой путь неприемлем. А тогда, при существующих в деревне розничных ценах на промтовары и сельскохозяйственные продукты, нам остаётся (так как отказ от всякого экспорта и стремление к полной хозяйственной изоляции СССР для нас также неприемлемы) или итти дорогой систематической выплаты государством этих двух премий, вопервых, экспортной и, вовторых — по поддержанию паритетного размена доллара и червонца на внутреннем вольном рынке, либо достичь понижения общего уровня розничных цен в стране примерно на 20% против уровня их в 1925/26 г.
Легко понять, что затраты на эти две премии по существу означают совершенно непроизводительную выкачку значительной части советских средств на двойную премию буржуазии — внешней (принятием на себя разницы в покупательной способности золота) и внутренней (поддерживанием курса червонного рубля на внутреннем вольном рынке). Роль расхода на обе премии приблизится, таким образом, к роли платежа процентов по государственным займам в довоенном бюджете. Мы аннулировали займы, а теперь этими премиями, хотя и в меньшем размере, в другой форме платим дань буржуазии (сверх ещё той контрибуции, какую она сама берёт из нашего национального дохода сосредоточением в своих руках, с одной стороны, продажи в деревне известной части промтоваров, а с другой — скупкой там же продуктов крестьянского хозяйства).
Оба вида премий социально усиливают наших противников. Тут не было бы никаких перспектив, если бы деревенская торговля на многие годы преимущественно осталась бы в руках и под руководством буржуазии и потому удержался бы нынешний уровень розничных цен. Для обеспечения возможности экспорта (необходимого для получения некоторых видов сырья и оборудования) и для обеспечения устойчивости червонца внутри страны нам тогда без конца пришлось бы в той или иной мере платить обе эти премии или нести соответственные убытки, которые делались бы всё более значительными абсолютно по мере абсолютного роста нашего хозяйства. Гораздо целесообразнее употребить эти самые средства на кооперативное овладение розничной торговлей основными товарами и на понижение этим путём общего уровня розничных цен в стране.
Серьёзная финансовая помощь государства кооперации путём крупных долгосрочных ссуд в её основной капитал даст ей средства заменить собою частную торговлю основными промтоварами в деревне и частную скупку основных крестьянских продуктов. Снизить деревенскую розничную накидку сравнительно с нынешней накидкой деревенских частных торговцев (и городскую накидку на продажу продовольственных продуктов частными торговцами) до такого уровня, чтобы цены в среднем понизились на 20%, при переходе этой торговли к кооперации возможно без ущерба для кооперации. Расчёт прост. Оптовая фабричная цена промтоваров — 100%. Частник делает накидку в 100%. Получается деревенская цена в 200%. При уменьшении уровня розничных цен на 20% останется цена промтоваров в некооперированной деревне в 160% от оптовой фабричной цены. В конце 1925 г. накидка кооперации была 47%, а весной 1927 г. сведена сравнительно легко уже примерно до 35%. Значит остался бы излишек до 20–25%. Этот излишек может пойти на ускорение погашения кооперацией государственных ссуд и на помещение таким путём в промышленность.
Понижение уровня розничных цен в стране на 20% есть не что иное, как повышение покупательной способности червонного рубля примерно до 60% по отношению к довоенной покупательной силе равного количества золота. А так как на мировом рынке покупательная слила золота (доллар) составляет 67% довоенной величины, то такое сближение подвело бы тем самым прочную базу под устойчивость курса нашего рубля. Разница в 7% принадлежит к числу тех, какие без особых жертв со стороны государства могут быть покрыты разницей издержек производства экспортного сырья у производителя в СССР и за границей в Европе. Такая разница в нашу пользу, если исключить из нашей внутренней цены 25%, отражающие понижение у нас покупательной силы золота против мирового уровня (вследствие контрибуции, накладываемой буржуазией через торговлю и скупку), — такая разница в нашу пользу есть, даже больше 7%, как показывает и весь довоенный опыт. Но сейчас она совершенно погашается этими 25% валютной разницы, обращённой против нас. А когда валютная разница (вследствие понижения уровня розничных цен в стране) сведётся только к 7%‚ тогда разница в нашу пользу в реальных издержках производства заведомо покроет не только эти 7% и накладные расходы до экспорту, но и оставит ещё государству прибыль, т. е. сделает экспорт рентабельным. Наоборот, даже значительное повышение, например, цены хлеба в Европе вследствие временных особых условий, какое без нынешней валютной разницы создало бы для СССР серьёзное обогащение, благодаря этой разнице способно только еле-еле уравновесить убыточность вывоза пшеницы и т. п. А не вывозить нельзя, так как это значило бы и крестьян оставить без реализации продуктов их хозяйства и рабочее государство оставить без иностранной валюты для покупки заграничного сырья, необходимого для работы ряда наших фабрик, и без заграничных машин для них же.