-Но возможным.- подхватил Хитрово.- Наша 'вина' и 'вина' Китая заключается только в географии.
-Что?
-Смысл в том, что Россия и Китай оказались соседями 'Страны Восходящего Солнца'. Но агрессивная политика Японии не имеет конкретно антикитайской или антироссийской направленности, она является следствием взятой на вооружение концепции развертывающегося государственного пространства.
-Ежели в японской внешней политике нет конкретной антироссийской направленности, то вероятно, может возникнуть сотрудничество с Россией на основе раздела сфер влияния, чтобы предотвратить возможные конфликты в будущем?- спросил государь.- Следовательно, гарантиями обеспечения политической стабильности на Дальнем Востоке может явиться наличие прочного партнерства России и Японии?
- И Германии.- как эхо добавил Хитрово.- Я бы еще добавил и Китай...Хотя, применительно к нашим азиатским делам, Ваше Величество, сие маловероятно.
Император с любопытством взглянул на дипломата.
Алексей Дмитриевич Хитрово третий год занимал пост товарища министра иностранных дел Российской империи. Его дипломатическая карьера, начавшаяся в 1906 году, тесно связана с Азиатским Департаментом МИДа. Тогда, в 1906-м, он, двадцатидвухлетний юноша, был зачислен по Министерству Иностранных Дел и приступил к переписке бумаг в так называемом японском столе Азиатского департамента. Департамент разделялся на два отделения: Ближнего и Дальнего Востока. Состав Азиатского департамента был двойственный. Туда поступали такие, как Хитрово, молодые люди, стремившиеся получить дипломатические посты, и специализирующиеся по восточным языкам, окончившие соответствующие высшие учебные заведения и предназначенные для драгоманской и консульской службы на Востоке. Отбыв воинскую повинность, в 1907-м, в Лейб-гвардии гренадерском Измайловском полку, Хитрово вернулся обратно на службу в Азиатский департамент, где последовательно служил в политическом столе (так называемом архиве) и в японском столе, которым временно заведовал. Через год его неожиданно назначили вторым секретарем русской дипломатической миссии в Штутгарте, 'пообтесаться'. В 1911 году Хитрово в качестве второго секретаря миссии был направлен в Сеул, в 1912 году около шести месяцев исполнял там должность первого секретаря миссии, потом принял должность первого секретаря миссии в Пекине и, наконец, в начале 1915 года был назначен первым секретарем миссии в Токио. В 1922 году, отозванный в Москву, Хитрово возглавил в министерстве японский стол. Прожив в Японии около семи лет, вернувшись в Россию, он то и дело демонстрировал себя чистым японцем: улыбался, всплескивал руками, голову втягивал в плечи так, как это делают исключительно японцы. В министерстве, за глаза, его стали именовать 'самураем'. Речь Хитрово была, также как и повадки, не менее причудлива: сочетание старомодных русских слов, произносимых с японскими интонациями. Не сразу, через два года, Хитрово согласился принять назначение, больше похожее на синекуру- посланником в Копенгагене. Назначение на дипломатическую службу в Европу было связано с тем, что тогдашний министр иностранных дел, князь Долгоруков желал присмотреться к Хитрово перед назначением на более высокую и самостоятельную должность. В Копенгагене Хитрово прослужил в течение двух лет, с 1924-го по 1926-й, затем, уже в ранге посла вернулся в Японию. Отставка Долгорукова в 1930 году вновь вызвала перемены в дипломатической карьере Хитрово. Он возвратился в Москву в начале 1931 года, чтобы уже более не покидать ее на длительный срок- принял Азиатский департамент, позже переименованный в Азиатскую Часть министерства иностранных дел, стал товарищем министра. Богатый опыт дипломатической службы на Дальнем Востоке помогал ему разбираться в хитросплетениях японской политики, хотя в Японии ему, пожалуй, было труднее, чем на всех прежних дипломатических постах.
-Алексей Дмитриевич, вы видите предпосылки для создания континентального союза России, Японии и Германии? Я понимаю, конечно, необходимость русско-японских контактов на высшем уровне с каждым днем становится все более очевидной. Вот и вице-премьер Утида четко выразил свои, смею надеяться, заветные мысли, не маскируя евразийское кредо обычной дипломатической фразеологией. Я говорю о его письме, которое было получено и доложено мне на днях министром иностранных дел. -Предпосылки давно обозначились, Ваше Величество. Я на днях получил преинтереснейшее письмо от своего старинного приятеля, профессора-русиста Утиды.
-В Японии есть русисты?- слегка удивился государь.
-Да, Ваше Величество. Их немного, правда, но они есть. Утида- один из них. Кстати, весьма близок к окружению принца Коноэ...
-Коноэ? Но он, насколько мне известно, считается в Японии главным пропагандистом лозунга 'Азия для азиатов' и так называемого 'желтого расизма'.
-Ваше Величество, каждый японец призван не щадя живота своего распространять дух японизма на земле.
-Вот как?- государь улыбнулся: из всех политических деятелей Японии его почему-то больше всего привлекала фигура принца Коноэ Фумимаро. В японских и европейских журналах ему встречалась фотография принца- ему можно было дать сорок с небольшим. Хищный, не 'японский' нос, усики, узкие глаза под густыми, высоко взметенными бровями...В этом лице угадывалась недобрая энергия; густые черные волосы, словно бы взъерошенные, только усиливали это впечатление.
-И что же в письме?- полюбопытствовал Федор III.
Любопытствовал государь, впрочем, не совсем искренне, лишь делал вид: содержание письма профессора Утиды, адресованное Хитрово, было ему известно- 'черный кабинет' департамента политической полиции работал отменно, подвергая перлюстрации и корреспонденцию министров, директоров департаментов, генерал-губернаторов, прочих высших администраторов империи. Да и как же иначе? Иногда содержание писем этих достойных мужей позволяло узнавать о вопиющих случаях злоупотреблений.
-Письмо носит частный характер. Начинается, как и положено с комплиментов. Но весьма показательных.- Хитрово извлек из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист тонкой рисовой бумаги, осторожно развернул его и зачитал,-'Русско-японская проблема, которой вы уделяете столь много ценного внимания, требует новых усилий со стороны всех, кто видит в дружбе двух наших народов залог мира, порядка и процветания на дальнем Востоке и на Тихом океане вообще'.
-Интересно. Интересно весьма. А как быть с русофобскими настроениями среди германских и японских, особенно японских, политиков, военных, да и просто в общественном мнении? Они сильны. Очень сильны. Да и Япония...Обращает свои взоры к Германии и Польше, исходя из их враждебного отношения к России...Возможно, кое-кто в Токио рассчитывает на тройственный союз Японии, Германии и Польши?
-В таком случае японцы совершают серьезную ошибку: они явно недооценивают непримиримый антагонизм Германии и Польши.
-Это мы с вами знаем, а в Токио может и невдомек, по причине отдаленности Японии в географическом и геополитическом смысле от Европы.- улыбнулся государь.- Впрочем, я готов признать, что союзником Токио может стать держава, находящаяся вдали от 'Страны Восходящего Солнца'. И не мешающая ей...