Несмотря на свое недомогание, Мелону не сиделось на месте. Он бродил без цели по улицам, по убогим шумным трущобам возле хлопчатобумажной фабрики, по негритянскому кварталу или той части города, где в домиках с постриженной лужайкой жили люди с достатком. Во время этих прогулок у него был вид рассеянного человека, который все время что-то ищет, но уже забыл, что потерял. Часто он без видимой причины вытягивал руку и дотрагивался до первого попавшегося предмета; он мог свернуть с пути, чтобы потрогать уличный фонарь или пощупать кирпичную стену. Тогда он останавливался, уставившись в пространство, и долго стоял в каком-то забытьи, мрачно разглядывая зеленый вяз или отколупывая от ствола кусочки черной как смоль коры. И фонарь, и стена, и дерево будут стоять, когда он умрет, — мысль эта казалась ему омерзительной. А больше всего смущало его то, что он никак не мог поверить в реальность смерти, и от этого противоречия все казалось ему нереальным. Порою Мелону чудилось, будто он бродит вслепую в каком-то нелепом, несообразном мире, в котором нет ни порядка, ни смысла.
Мелон стал искать утешения в церкви. Когда его особенно мучила призрачность как бытия, так и небытия, его поддерживала мысль о том, что первая баптистская церковь, уж во всяком случае, вполне реальна. Это была самая большая церковь в городе, она занимала полквартала в центре и стоила не меньше двух миллионов долларов. Такая церковь должна быть реальна. Столпы этой церкви — люди зажиточные, отцы города. Агент по продаже недвижимости и один из самых ловких дельцов в городе, Батч Хендерсон, был там дьяконом и ни разу за весь год не пропускал службы, а разве станет такой человек, как Батч Хендерсон терять время и силы на что-нибудь нереальное? Да и другие дьяконы были ему под стать: председатель правления нейлоновой ткацкой фабрики, член правления железной дороги, хозяин самого большого универмага — все солидные, ловкие дельцы, которые никогда не ошибались. А они верили в церковь и в загробную жизнь. Даже Т. Ч. Уэдвелл, один из основателей фирмы «Кока-кола» и мультимиллионер, и тот оставил церкви на пристройку правого крыла пятьсот тысяч долларов. У Т. Ч. Уэдвелла хватило прозорливости поверить в будущее «Кока-колы», а если он поставил на церковь полмиллиона долларов в своем завещании, выходит, что он верил в церковь и в загробный мир. Человек, который всегда вкладывал деньги в выгодные предприятия, вложил их в бессмертие. Наконец, сам Фокс Клэйн был там членом приходского совета. Старый судья и бывший конгрессмен, честь и слава штата и всего Юга, часто ходил в церковь, когда жил в городе, и громко сморкался, если пели его любимые гимны. Фокс Клэйн был человеком верующим, и Мелон хотел в этом ему подражать, так же как он подражал старому судье в политических взглядах. И Мелон стал прилежно посещать церковные службы.
В начале апреля доктор Уотсон произнес воскресную проповедь, которая произвела на Мелона глубокое впечатление. Священник говорил простецким, народным языком и любил брать примеры из коммерческой или спортивной жизни. Проповедь в то воскресенье была посвящена спасению души, которая кладет смерть на обе лопатки. Слова гулко отдавались под сводами, а витражи бросали цветные блики на паству, Мелон сидел прямо, жадно слушал и все время ждал откровения. Проповедь была длинной, но смерть по-прежнему оставалась загадкой, и, когда душевный подъем прошел, Мелон почувствовал себя обманутым. Разве можно класть смерть на лопатки? Это все равно что целиться в небо. Мелон вглядывался в голубое безоблачное небо, пока у него не заболела шея, а потом быстро зашагал к себе, в аптеку.
В тот день у него произошла встреча, которая почему-то расстроила его, хотя на первый взгляд ничего необычного не произошло. В деловой части города было безлюдно, но Мелон слышал за собой шаги; он завернул за угол, но шаги продолжали его преследовать. Он пошел напрямик, по немощеному переулку — шаги затихли, но неприятное чувство осталось: ему казалось, что за ним следят, тут он заметил на стене чью-то тень, Мелон круто обернулся, и преследователь на него налетел. Это был цветной парень, которого Мелон знал в лицо и постоянно встречал на улице. А может быть, просто заприметил из-за его странной внешности. Парень был среднего роста, мускулистый, с хмурым, замкнутым лицом. Если бы не глаза, он ничем не отличался бы от других негров. Но глаза у него были голубовато-серые, и на темной коже они светились мрачно и даже яростно. Стоило посмотреть в эти глаза, и все в мальчишке начинало казаться необычным и противоестественным: руки слишком длинные, грудь чересчур широкая; выражение лица непрестанно менялось: то оно становилось нервным и одухотворенным, то вызывающе грубым. Парень этот произвел на Мелона такое впечатление, что он мысленно обозвал его «поганым негром», а не просто «цветным», хотя парня этого он совсем не знал и по природе был человеком терпимым. Когда Мелон обернулся, они столкнулись; негр сохранил равновесие, но с места не двинулся, и отступить пришлось Мелону. Они стояли в узком переулке и молча глядели друг на друга. Глаза у обоих были одинаково серо-голубые, и поначалу казалось, что они играют в гляделки. Глаза, смотревшие на Мелона, холодно сверкали на темном лице, потом блеск их погас, взгляд остановился, и в глазах появился испуг, будто эти странные глаза поняли, что Мелон скоро умрет. Это было так страшно, что Мелон, вздрогнув, отвернулся. Они смотрели друг на друга не больше минуты, и как будто ничего не произошло, но Мелон почувствовал, что случилось нечто ужасное и непоправимое. Он нетвердыми шагами дошел до угла и с облегчением снова увидел знакомые дружелюбные лица. Он был рад, что выбрался из переулка и мог укрыться в своей аптеке.