Мелон попытался его успокоить:
— Янки на севере едят зелень с маслом или с уксусом.
— Хоть я и не янки, а тоже попробую есть зелень с уксусом. Во время свадебного путешествия я ел в Новом Орлеане улиток. Одну улитку, — уточнил судья.
Из гостиной доносились звуки рояля. Джестер играл «Линденбаум». Шерман бесился, что Джестер так хорошо играет.
— Я всегда ем улиток. Привык во Франции.
— Я не знал, что вы были во Франции, — сказал Мелон.
— А как же? Я недолго служил там в армии.
Зиппо Муллинс и правда служил в армии, он рассказал о своей службе Шерману разные истории. Но Шерман к большинству из них относился скептически.
— Д. Т., после прогулки по такому пеклу вам непременно надо освежиться. Как насчет джина с хинной настойкой?
— Это будет очень кстати.
— Шерман, приготовь, пожалуйста, нам с мистером Мелоном по стаканчику джина с хинной настойкой.
— С хинной? — переспросил тот недоверчиво. Правда, этот Мелон — аптекарь, но и он вряд ли станет пить горькую хину, да еще когда не работает!
Судья приказал властным тоном, словно Шерман был его лакей:
— Возьми в холодильнике. На бутылке написано «Тонизирующий напиток».
Почему ж так сразу не сказать? Тонизирующий напиток — вовсе не хина. Шерман это знал — он то и дело прикладывался к бутылке с тех пор, как служил у судьи.
— И положи побольше льда, — сказал судья.
Шерман пришел в бешенство не только от того, что ему помешали читать, но и от того, что им помыкали как прислугой. Он сорвал свою злость на Джестере.
— Что это вы играли — «Рокэбай Бэби»?
— Нет, «Линденбаум», я взял у вас ноты.
— Фу, хуже этой вещи нет среди немецких лидер!
Джестер, который играл с таким чувством, что даже прослезился, сразу же отошел от рояля. Шерман только этого и добивался: мальчишка слишком хорошо играл, особенно если вспомнить, что он читал ноты с листа.
Шерман отправился на кухню и приготовил питье, положив туда совсем мало льда. Кто он им, чтобы его держали на посылках? И как этому Джестеру с его лицом, похожим на фигу, удается играть настоящие немецкие лидер, да еще прямо с листа?
Он не жалел сил для судьи. В тот день, когда умер Большой Мальчик, он даже приготовил ужин и подал на стол, хотя сам он, конечно, не стал есть своей стряпни. Он не пожелал ужинать не только на кухне, но даже и в библиотеке. Он нашел им кухарку. Он привел Сандрильону Муллинс, чтобы она могла помочь по дому в отсутствие Верили. А судья в это время рассказывал своему Другу Мелону:
— Этот парень чистое сокровище, дар небес. Пишет за меня письма, читает вслух, не говоря уже о том, что он делает уколы и следит, чтобы я не нарушал диеты.
Лицо Мелона выразило недоверие:
— А где вы отыскали это сокровище?
— Мне не пришлось его искать. Он сыграл громадную роль в моей жизни еще до того, как родился.
Мелон сделал вид, что пропустил мимо ушей это загадочное заявление. Неужели курносый, голубоглазый негр — незаконный сын судьи? Это кажется невероятным, но чего на свете не бывает?
— Разве не его нашли в одной из церквей для цветных?
— Его.
— А какую роль это может играть в вашей жизни?
— Не только в моей, но и в жизни моего родного, единокровного сына.
Мелон попытался представить себе, что у Джонни Клэйна был роман с негритянкой. Светловолосый, добродетельный Джонни Клэйн, с которым он столько раз ходил на охоту в Серено? Нет, это невероятно, однако опять же, чего не бывает на свете?
Судья будто читал в его мыслях. Здоровой рукой он так крепко сжал набалдашник, что пальцы его посинели.
— Если вы можете хоть на минуту подумать, что мой Джонни стал бы спать с черномазыми девками и вообще был способен на безнравственные поступки… — У судьи от ярости перехватило горло.
— Да я ничего подобного и не думал! — успокоил его Мелон. — Вы напустили такую таинственность…
— Да, это тайна. Но дело настолько скверное, что даже такой старый болтун, как я, не станет о нем говорить.
Мелон понимал, что ему до смерти хочется поговорить, но как раз в эту минуту Шерман Пью со стуком поставил на стол стаканы с джином. Когда он снова выбежал из комнаты, судья продолжал:
— Тем не менее теперь этот мальчик для меня, старика, просто находка. Пишет за меня письма — а почерк у него, как у ангела, делает инъекции, следит, чтобы я не нарушал диету, и после обеда читает мне вслух.