— Он всегда был очень вспыльчивый.
— Нынешняя молодежь со старшими вообще не считается. Мой сын взял да и женился прямо после танцев. Разбудил мать и меня и говорит: «Мы с Мирабеллой поженились!» Сбегали тайком к мировому судье, и все дела. Для его матери это было страшным ударом, хотя потом она и поняла, что нет худа без добра…
— Ваш внук — вылитый отец, — сказал Мелон.
— Да, вылитый отец. Вы когда-нибудь видели таких замечательных, талантливых ребят, как он и Джонни?
— Для вас это — большое утешение.
Судья, прежде чем ответить, пожевал сигару.
— И утешение и вечная тревога: ведь он — все, что у меня есть.
— Он тоже собирается стать юристом и заняться политикой?
— Нет! — горячо возразил судья. — Я не хочу, чтобы мальчик был юристом и, уж во всяком случае, не хочу, чтобы он занимался политикой!
— Ну, такой мальчик, как Джестер, может проявить себя в любой области, — сказал Мелон.
— Смерть — великая обманщица, — сказал старый судья. — Д. Т., вам вот кажется, будто врачи нашли у вас смертельную болезнь. Я в это не верю. При всем моем уважении к медицине я должен сказать, врачи не знают, что такое смерть, да и кто это может знать? И сам доктор Тэтум не знал. Я, старый человек, вот уж пятнадцать лет жду смерти. Но она хитрая бестия. Когда ее ждешь и готов ее встретить лицом к лицу, она не приходит. Она подкрадывается исподтишка. Она убивает тех, кто ее не ждал, не реже, чем тех, кто ее поджидает. Так как же, Д. Т.? Что, по-вашему, случилось с моим прекрасным сыном?
— Послушайте, Фокс, — спросил Мелон, — вы верите в вечную жизнь?
— Да, в той мере, в какой мне понятна сама идея вечности. Я знаю, что сын мой всегда будет жить во мне, а мой внук — в нем и поэтому во мне. Но что такое вечность?
— Доктор Уотсон в церкви читал проповедь о том, что душа кладет смерть на обе лопатки.
— Красиво сказано, завидую. Но смысла в этих словах нет никакого. — Судья задумался. — Нет, я не верю в вечность в религиозном смысле слова. Я верю в то, что знаю, я верю в потомков, которые придут мне на смену. И верю в своих предков. Это, по-вашему, и есть вечность?
Мелон вдруг спросил:
— Вы когда-нибудь видели голубоглазого негра?
— Негра с голубыми глазами?
— Я имею в виду не блеклые выцветшие глаза, какие бывают у старых негров. А вот видели ли вы голубые глаза у молодого негра? Тут в городе есть такой, он меня сегодня просто напугал.
Голубые глаза судьи сверкнули, и, прежде чем ответить, он допил свой стакан.
— Я знаю, о ком вы говорите.
— Кто он такой?
— Да просто здешний негр. Мне до него никакого дела нет. Выполняет поручения, доставляет всякую всячину — словом, мастер на все руки. А кроме того, он певец.
— Я встретил его в переулке за магазином, и он меня напугал.
— Этого негра зовут Шерман Пью, и мне до него нет никакого дела, — сказал судья так подчеркнуто, что даже удивил Мелона, — но я подумываю, не взять ли его на службу. У нас не хватает прислуги.
— В жизни не встречал таких странных глаз, — сказал Мелон.
— Ублюдок, — сказал судья. — Мать его наверняка с кем-то приспала. Его подкинули в церковь святого Вознесения.
Мелон почувствовал, что судья от него что-то скрывает, но он был далек от того, чтобы совать нос в дела такого великого человека.
— Джестер!.. Вот легок на помине…
В комнате стоял Джон Джестер Клэйн; с улицы на него падал солнечный свет. Это был тонкий, гибкий мальчик семнадцати лет, с рыжевато-каштановыми волосами и такой светлой кожей, что веснушки на его вздернутом носу напоминали посыпанные корицей сливки. Рыжие волосы горели на солнце, но лицо было в тени — он прикрывал от солнца рукой свои ярко-карие глаза. На нем были синие джинсы и полосатая фуфайка с рукавами, закатанными до острых локтей.
— Лежать, Тайдж! — приказал он тигровому боксеру — другой такой собаки не было во всем городе. Это был свирепый зверь, и, встречая его на улице без хозяина, Мелон пугался.
— Дедушка, я сегодня летал один, — сообщил Джестер тонким от волнения голосом. Потом, заметив Мелона, вежливо добавил: — Привет, мистер Мелон, как вы себя чувствуете?
Старые глаза судьи от воспоминаний, гордости и виски сразу же наполнились слезами.
— Ты летал один, дружок? Ну и как это было?
Джестер немножко подумал.
— Не совсем так, как я ожидал. Я думал, что буду там чувствовать себя одиноким и даже гордым. Но я был очень занят — следил за приборами. По-моему, я просто чувствовал ответственность.
— Вы только подумайте, Д. Т., — сказал судья. — Несколько месяцев назад этот негодник вдруг заявил, что ходит на аэродром. Скопил карманные деньги и записался в летную школу. Даже не подумал спросить разрешения. Просто объявил: «Дедушка, я учусь летать». — Судья погладил Джестера по бедру: — Так ведь, мой козлик?