Но сбоку сидела лишь Света, которая медленно покрывалась пунцовыми пятнами.
— Не, не верну, — ухмыльнулся Фролов и демонстративно положил поперёк парты сумку — массивную чёрную дуру, на которой болтался золотистый значок. — Сам прощёлкал, вот и ищи теперь другое место.
— Но мне нельзя на другое место! — чуть ли не завопил Никита. — Это единственное за первой партой, которое свободно. Остальные за последними, мне не видно оттуда! Свет, ну ты хоть скажи ему…
— Я говорила, — скорбно вздохнула Светка, — но он меня не слушает.
— «Он»? Меня тут типа нет? — новенький начал закипать. Выглядело это как ничтожные придирки, чтобы взвинтить себя до крайности. — Вали отсюда к чёртовой матери, ботанутый!
— Это ты вали! Я тут всегда сидел! Пожалуюсь классной, тебя силой пересадят!
— Чего? Ты что, ещё и крыса?!
— Ой-вей, — пробормотала Оля. Будь ей чуть получше, она бы, пожалуй, полезла в битву — разнять, успокоить. Но сейчас, когда голова кружилась и тошнота подкатывала к горлу, из неё вышел бы плохой спорщик.
— Пошли отсюда, — потянул её за рукав Женька. — Всё равно ничего не сделаем, к тому же от этой хреновины нам лучше держаться подальше.
— Погоди.
Оля вывернулась из его руки и решительно шагнула к парте, где стоял, упираясь в столешницу ладонями, Никитка. Он пытался грозно нависать над Гошей, но с учётом разницы телосложений смотрелось это глупо. Как будто воробей навис над вороной.
— Да чего ты, не человек, что ли? — продолжал вещать он, в упор глядя на Фролова. — Думаешь, я не понял, что тебе эта первая парта нахрен не сдалась, просто решил показать характер? И сесть рядом со Светкой, на которую тебе станет пофиг через день! Понял я всё! Но блин, так дела не делаются!
Гоша в ответ молчал и самодовольно усмехался, а тварь на его плече тоненько свистела в такт каждому Никитиному слову. Свистела — и будто бы вытягивалась вперёд, словно и впрямь была змеёй, игрушечной прозрачной змейкой. Придвигалась всё ближе, ближе к негодующему однокласснику, скалила небольшие острые зубки. Ещё десяток сантиметров, ещё ладонь, ещё…
— Никит, — Оля осторожно хлопнула Никитку по плечу, но тот всё равно вздрогнул, как от удара.
— Чего тебе? — он обернулся, всё ещё пылая негодованием — и тут же как-то остыл. То ли увидел, что Оле плохо, и устыдился собственной грубости, то ли…
То ли отсутствие зрительного контакта с тварью, похожей на змею, его успокоило.
— Забей на него, — миролюбиво посоветовала Оля. — Сомневаюсь, что он долго просидит на этом месте, через пару дней вернёшься к себе.
— Да, но… — Никитка нахмурился, — а сидеть-то мне где?
Оля пожала плечами и мотнула головой в сторону своей парты.
— Там, где я сидела. Я домой ухожу. Чувствую себя фигово, и вообще… короче, будь как дома. Это не первая парта, конечно, но и не последняя. На второй тебе нормально?
Никитка часто заморгал, будто не понял, с какой стати она предлагает ему помощь. Оля и сама не знала. Просто с тех самых пор каждый раз, когда она видела его в подобном состоянии духа…
…ей вспоминалось, что это она, Оля, заставила Игоря пожертвовать собой ради остальных. Пусть другого выхода у них тогда не было, с тех самых пор ей казалось, будто обязанности Никиткиного брата легли на её плечи.
Они с Никитосом даже не дружили, но… каждый раз, когда ему нужна была помощь, Оля ощущала, что должна вмешаться. Вместо Игоря, раз уж его с ними больше нет.
— Ну… нормально, — наконец произнёс Никитка, в тон ей пожимая плечами. — Спасибо. И правда, лучше, чем последняя.
Он несмело улыбнулся, и Оля улыбнулась было в ответ, но за рукав потянули снова — теперь уже настойчивее.
— Идём, — шепнул Женька у неё за спиной, — что-то мне подсказывает, что наш маленький друг на этом ещё не закончил, и не стоит нам попадаться ему на глаза.
Оля скосила взгляд на Фролова, всё ещё вразвалку сидевшего на жёстком деревянном стуле и улыбавшегося, как сытый кот. И похолодела. Сам Гоша так и не обращал ни на неё, ни на Женьку никакого внимания. Глядел по сторонам и наслаждался статусом победителя.
А вот игрушечная змейка на его плече смотрела прямо на Олю, и в проворных бусинках-глазках мелькали радужные всполохи.
========== Глава 9. Что-то меняется ==========
— Ты уверена? — уточнил Женька.
Они шли по школьному коридору, узкому и тёмному, как в фильме ужасов, и старый линолеум прогибался под ногами. Сходства с ужастиком добавляли мелкие сущности, сновавшие туда-сюда, как рыбки в аквариуме. То ли друг за другом, то ли просто резвились в полумраке: лампы опять светили плохо.
— Блин, откуда их столько, в классе же почти не было, — Оля увернулась от очередной проплывавшей мимо «рыбки». — Насколько я сейчас вообще могу быть в чём-то уверена — да, она на меня смотрела. И что это значит?
Одноклассник пожал плечами.
— Кто знает. Может быть, ничего. Может быть — что у нас проблемы. Оль, честно, я впервые вижу такую тварь и ничего раньше не слышал о подобном. Люди, носящие с собой чудовищ, как питомцев… В маминой книжке про это ни слова нет.
— Или есть, но ты не знаешь, — перебила Оля, задумчиво накручивая на палец выбившуюся из косы прядь. Да что за дурацкая невротическая привычка? Откуда она её подхватила?
Неприятное ощущение утекающего из-под пальцев песка, приглушённое было бурными событиями сегодняшнего утра, вернулось. И становилось сильнее каждый раз, когда Оля думала о странном новеньком и твари на его плече.
— Или есть, но я не знаю. К остальным шифрам ключ так и не подбирается.
— Неужели всё настолько сложно? — Оля вздохнула. Нерасшифрованные записи в дневнике волновали её. Не только потому, что там были спрятаны факты о её мутных ноябрьских снах. Ещё и потому, что ей казалось, будто от их расшифровки зависит будущее.
То, которое ещё не наступило, но приходит к ней каждую ночь. С которым она пока ничего не может сделать.
— Самому интересно, — Женька взъерошил пятернёй шевелюру, что и так уже напоминала воронье гнездо, и Оля тихонько усмехнулась: не у одной неё фиксация на волосах. — Как я понимаю, ключом должно быть что-то невероятно простое, но при этом понятное только ей и мне.
— И много у вас такого?
— Да не особо. Мы слишком мало времени успели провести вместе, если ты не помнишь, — он вдруг улыбнулся, — меньше половины моей жизни, как-никак.
Ещё какое-то время они шли в тишине, неожиданно густой, будто за закрытыми дверями классов сейчас не шли уроки, а царила мертвенная пустота. Оля даже потянулась было проверить, но из-за слоя дерева и картона раздался гулкий окрик Жужелицы, и она поспешила отойти от двери подальше.
Уже на лестнице — тусклые крутые пролёты и стены, выкрашенные унылой зелёной краской — Женька наконец решился прервать молчание.
— Знаешь, — протянул он, — я всё хотел тебе сказать…
Что-то в его тоне насторожило Олю. Так нарочито спокойно и безразлично он всегда разговаривал в моменты, когда от его слов зависело слишком многое. Или — когда нервничал, но пытался не подать виду по старой, въевшейся в кожу привычке.
— Ну? — наконец поторопила она, когда пауза начала затягиваться, и он нехотя, будто сам уже жалел, что начал разговор, ответил:
— Отца переводят работать в другое место.
Оля заметно расслабилась. И это всё? Она уж испугалась, что речь опять зайдёт о надвигающейся опасности, которой в её жизни за последние месяцы и так было многовато. Но смена работы? Как это должно их касаться?
Разве что…
Она не успела закончить мысль. Женька добавил:
— На Север.
И Оля прикусила губу, сдерживая рвущиеся с губ слова. На Север? В смысле — в Сибирь? О том, что речь шла не о севере Москвы, а о более далёком месте, понятно было сразу. Но…
— А как же… — она начала фразу, но замерла, не в силах правильно сформулировать мысль. Так, чтобы она звучала менее эгоистично.
— Я с ним не поеду, конечно, — отозвался одноклассник, угадав, о чём она переживает. Да ладно, любой в её ситуации об этом бы подумал. — Понимаю, как всё выглядит, но нет, я никуда не сваливаю.