— Сдурел, что ли? Мало тебе проблем?
— Кто знает… порой кажется, что хуже уже не будет.
Хуже могло быть. Это понимали оба.
Подозрение, которое ворочалось в глубине души Оли, становилось сильнее с каждым днём. Что, если замысел Фролова не менялся с того момента, как он предложил ей помощь? Вдруг единственное, что он сделал — переключился на другую цель, поставив её для верности в невыносимые условия? В условия, которые схлопнутся вокруг намеченной жертвы, как капкан, и заставят её принять его предложение.
Чтобы получить силу, спасающую не только от тварей, но и от людей.
В том, что «предложение» подразумевает превращение в такого же, как он, ни Оля, ни Женька уже не сомневались.
Но поделать ничего не могли. Оставалось лишь ждать, пока вторая сторона сделает ход, и надеяться, что этот ход не станет для них последним.
Единственной неувязочкой в стройной теории оставалась излишняя сложность плана. Слишком умно, слишком запутанно для Гоши. При всей его дьявольской власти особой хитростью Фролов не отличался. Если всё это было правдой — значит, не он один был замешан в этой потусторонней афере.
Звучало откровенно бредово. До сих пор ни Оля, ни Женька не слышали о других «видящих»: разве что Гоша явно был в курсе чего-то, но он разве расскажет? Существование неведомой силы, которая ловит детей со способностью и превращает их в симбионтов чудовищ, казалось абсурдным. Кому они нужны? Кто о них вообще знает?
И всё-таки, когда Женька не встретил её, как обычно, у школьных ворот после уроков, Оля обеспокоилась. Как оказалось — не зря.
========== Глава 17. Ручная крыса ==========
В последнее время они каждый день виделись после уроков. Женька уходил первым, привычным движением просачиваясь сквозь толпу и утекая в гардеробную — как у него получалось делать это настолько незаметно, Оля и понять не могла. Сама она собиралась нарочито медленно, одевалась вместе со всеми, чтобы потом, отбившись от стайки ребят, завернуть за угол и встретить его у раскидистого дерева неподалёку от ворот.
Одноклассники всё равно с ней не общались и старались держаться подальше от «ручной крысы живодёра». Обидное прозвище, брошенное Ленкой, прилепилось дурацким ярлыком. Оля почти чувствовала: ещё пара недель — и её тоже начнут травить.
И всё равно она не сдавалась. И общаться с Женькой не прекращала, проводя с ним больше времени, чем с кем-то ещё. Ни с кем другим особенно и не получалось — разве что с приятельницами из других школ. Но выкроить хоть несколько часов на общение с ними удавалось нечасто.
Поэтому, когда Женьки не оказалось на обычном месте у дерева, Оля встревожилась. В последние дни ей казалось, будто он мутит что-то за её спиной. Мерещилось, что они отдаляются друг от друга, растворяясь в холодном ноябрьском мареве. Но пока что эта дружба — единственное, что у них оставалось, чтобы не сойти с ума под волной всеобщего презрения и ненависти.
Может, что-то случилось? Может, просто задерживается?
Оля позвонила ему, но номер не отвечал, а сообщения так и оставались висеть непрочитанными.
После десяти минут бестолкового стояния под деревом у неё закончилось терпение. Руки начинали мёрзнуть даже под перчатками, а от колючего, почти зимнего воздуха закладывало нос. К тому же поднялся жуткий ветер: он трепал косу и не давал как следует присмотреться, задувая в глаза.
Вскоре мёрзнуть начали и ноги. Намело в последние дни много, и теперь Оля стояла по щиколотку в снегу, едва-едва протоптав себе дорожку через сугроб. Комок снега попал в голенище полусапога и медленно таял внутри. Мало того, что холодно, так ещё и мокро.
Минутку. Сугроб! Что с ним не так?
Дерево, которое Оля и Женька использовали для встреч, стояло в стороне от дороги. Другие люди вокруг него обычно не ходили: с собаками возле школы не гуляли, а других поводов лезть в снег Оля не могла себе представить. Обычно единственные следы, которые они здесь видели, принадлежали им самим. Тонкая цепочка: две пары ног, идущие от дороги к дереву.
Тогда почему сейчас от ствола удалялась тропинка, которую явно вытоптало несколько человек?
Это могли быть младшеклашки, которые часто бесились неподалёку от школы. Это могли быть пьяные: им всё равно, куда и какой дорогой идти. Это могли быть случайно заблудившиеся собачники или стайка молодых людей, увлечённая разговором.
Но…
Оля присела и внимательно осмотрела тропу. Снег по обе стороны от неё был примят и взрыхлен, будто неведомая процессия тащила кого-то с собой — а тот вырывался, пытаясь увернуться, отбежать в сторону.
Это выглядело совсем уж нехорошо.
Контрольный звонок Женьке не дал результата, и Оля, ведомая нехорошими предчувствиями, осторожно ступила на тропу. Ей очень хотелось верить, что в своих подозрениях она неправа.
Дорожка уходила в сторону от школьного двора, куда-то за гаражи, будто вышедшие из фильмов про девяностые. Туда обычно убегали курить, когда прогуливали занятия, и там же выпивали, швыряя бутылки прямо на землю. Оля слышала, что в крупных городах такие закутки почти изжили — но в их захолустье прогресс доходил медленно.
Голоса из-за гаражей она услышала, ещё не дойдя до конца тропы. И один из них совершенно точно принадлежал Фролову.
— …так, сука, — он снова тянул гласные, но сейчас в его голосе не было и намёка на фальшивую доброжелательность, — на этот раз ты расскажешь мне всё.
Оля приблизилась и осторожно прислонилась спиной к ребристому боку ближайшего гаража. Не хватало ещё попасться Гоше на глаза. Не сейчас. Сначала она должна понять, что он делает.
Ответа она не услышала: вместо него раздались шорох и скрип снега. Шум сменился глухим звуком удара и последующим вскриком. Слишком знакомым голосом, чтобы Оля могла перепутать его с кем-то другим.
— Я повторяю, — уже более напряжённо заговорил Фролов, — рассказывай. О себе, об этой девчонке и о вас двоих. Всё.
Когда Оля поняла, что происходит, ей с трудом удалось сдержать первый безрассудный порыв: броситься туда, оттолкнуть Гошу, ударить его чем-нибудь тяжёлым. Глупо и бессмысленно. Он там явно не один, и сейчас она ничего не сможет против него сделать. Сначала нужно найти что-нибудь, что ей поможет.
Побежать и позвать взрослых? Некогда! Кто знает, что случится здесь, пока она бегает не пойми где? Да и поверят ли ей, придут ли на помощь? Тем более — сейчас, днём, когда люди поголовно на работе и на улице почти никого нет.
В полицию? Нельзя. Всплывёт их связь с «кошачьим маньяком» — будет нехорошо. А она всплывёт: Фролов и компания не упустят шанса перекинуть вину на них.
Может, получится найти какой-нибудь камень?..
Оля попыталась придвинуться поближе. Нужно было своими глазами увидеть, что происходит. Точно: он не один. Вовка, верзила Глеб и Ленка сгрудились вокруг лидера, покачиваясь, как сомнамбулы, и явно пребывали где-то не здесь. Женьку держал Глеб, крепко перехватив его руки за спиной. Как ни пробуй — не вырваться. Вовка стоял на подстраховке. Лена смотрела в сторону соседней улицы — видимо, на стрёме. Даже сейчас, когда в их лицах не было ни капли осмысленности, ребята действовали слаженно и чётко, как единый организм.
Оле, безоружной, с ними не тягаться. Нужно было что-то придумать.
Гоша заговорил снова, и рука сама собой потянулась к телефону. Где, где там это злосчастное приложение для диктофона? Если у неё будет доказательство Женькиной невиновности, тогда…
— За этих троих не волнуйся, — гоготнул Фролов, так и не получив ответа. — Они ничего не поймут. И нашу маленькую тайну никому не выдадут. Знаешь ли, они и вправду верят, что «кошачий маньяк» — это ты…
— Что ты сделал? — сказал наконец Женька, и у Оли защемило сердце: голос звучал хрипло и глухо, точно доносился из-под земли. Выглядел он ужасно. Волосы, и без того вечно взлохмаченные, спутались и слиплись — хотелось верить, что не от крови. На лице виднелись ссадины, а по скуле расплывался синяк. Свежий, лиловато-красный.