-- Я не знаю никакого Коржаева! -- закричал визгливо Крот. -- Что вы мне шьете, псы проклятые! Не видел, не знаю никакого Коржаева. Пушку держал, за это отвечу, а чужого не шейте! А-а !!!
Тихонов сидел, спокойно откинувшись в кресле, чуть заметно улыбался. Крот заходился в крике. Тихонов вдруг резко хлопнул ладонью по столу, и Крот от неожиданности замолк. Стас засмеялся:
-- Вот так, Костюк. И не вздумай мне устраивать здесь представление. Мне с тобой сейчас некогда возиться. Может быть, когда Балашов тебе расскажет, зачем ты ездил в Одессу две недели назад, ты вспомнишь, кто такой Коржаев.
-- Вот и спрашивайте у того, кто вас послал ко мне.
-- Глупо. Нас послал закон. И ты сам себе отрезал пути к отступлению, потому что единственное, на что ты еще мог рассчитывать, -- это снисхождение суда за чистосердечное раскаяние.
-- Я никого не убивал, -- упрямо сказал Крот. -- Это Хромой на меня со злобы настучал. Он сам вор.
-- Ты мне отвечай на мои вопросы. О Хромом я не меньше тебя знаю. Последний раз я тебя спрашиваю: за что ты убил Коржаева?
-- Никого я не убивал.
Тихонов посмотрел на него испытующе:
-- Я и раньше знал, что ты вор и убийца. Но я думал, что ты не глуп. Смотри, -- Тихонов открыл стол, достал оттуда кастет и сберегательные книжки.
-- Вот этим кастетом ты проломил Коржаеву череп. А это сберегательные книжки, которые ты у него украл после убийства. А мы их нашли за батареей на твоей хазе в Останкине. Ты собирался получить вклады по этим книжкам, подделав подпись Коржаева, но побоялся сделать это сейчас, дожидаясь, пока дело немного заглохнет. Так? Да вот, видишь, не заглохло. Будешь теперь говорить?
-- Не знаю я ничего и говорить ничего не буду.
-- Смотри, дело хозяйское. Я к тебе, честно скажу, никакого сочувствия не испытываю. Но мой долг тебя предупредить еще раз: нераскаявшихся преступников суд не любит и отмеряет им полной мерой за все их делишки.
-- Из заключения бежал -- это было. А остальное -- вы еще докажите, что я преступник.
-- А тебе мало?
-- Мало. Никакого Коржаева я не знаю, а книжки вчера нашел в Останкинском парке.
Тихонов подошел к открытому окну, облокотился на подоконник, внимательно посмотрел на Крота. Несмотря на утренний холодок, у Крота струился по лицу липкий пот. Глаза покраснели, вылезая из орбит, тряслись губы, пальцы, дрожали колени. "Какая же они все-таки мразь", -- подумал брезгливо Стас.
-- Испытываешь мое терпение, Костюк?
-- Не виноват я. Вы докажите... Это ошибка.
-- Ладно, допустим, хотя все, что ты говоришь, -- низкопробная трусливая ложь. Час назад ты стрелял в меня и в моих товарищей, а сейчас требуешь юридических доказательств того, что ты преступник. Хорошо, я тебе их приведу. Отвечай: когда ты был последний раз в Одессе?
-- Никогда вообще не был.
-- Снова врешь. Тогда я тебе это расскажу. Всю первую декаду июля шли дожди. И когда ты поехал в Одессу, ты взял на всякий случай плащ-дождевик. Шестнадцатого числа, в день твоего отлета из Одессы, там моросил дождь. Оформив на посадке билет, ты положил его в этот бумажник, в карман пиджака. На перронном контроле ты предъявил посадочный талон и засунул его по рассеянности в карман плаща. В Москве самолетный билет ты сразу выбросил, а про посадочный талон со штампом Одесского аэропорта позабыл. Поскольку ты эти две недели на улицу не вылезал, твой плащ преспокойно висел в шкафу у Елизаветы Куликовой. А в плаще не менее спокойно лежал твой посадочный талон. Устраивает тебя такое доказательство?
-- А может быть, я просто так не хотел говорить, что я был в Одессе? Я туда лечиться, может, ездил?
-- И по пути заглянул к Коржаеву?
-- Не знаю я никакого Коржаева.
-- Эх ты... Смотри, вот дактилоскопическая пленка с отпечатком указательного пальца правой руки, который ты оставил на настольных часах Коржаева. Ясно?
-- Не виноват! Не винова-ат я! -- закричал истошно Крот, захлебываясь собственным воплем. -- Хромой, собака, заставил!
-- Замолчи! -- крикнул Тихонов.-- Даю тебе последний шанс: где встречается Хромой с иностранцем?
-- На сто восьмом километре Минского шоссе. Я сам сказал, я сам, запомните!..
Пять часов утра
... -- Альфа, Альфа! Я Луна, я Луна! Прием, -- Шадрин по привычке, как в телефонную трубку, подул в микрофон и сразу же услышал в наушниках далекий, измененный шумом и расстоянием голос Кольцова:
-- Я Альфа, я Альфа. Прием.
-- Луна. Вношу уточнения по новым сведениям. Встреча объектов состоится через два часа на сто восьмом километре Минского шоссе. Подтвердите слышимость.
-- Я Альфа. Вас слышу отлично. Благодарю...
-- Вега, Вега! Я Луна, я Луна! Прием... Голос Приходько метнулся в комнату мгновенно, как будто он стоял за дверью:
-- Я Вега! Прием.
-- Я Луна. Ваш объект направится в сторону Минского шоссе. Встреча намечена на сто восьмом километре. Предлагаю поблизости от точки рандеву выпустить его вперед. Подтвердите...
-- Я Вега. Хорошо слышу. Вас понял. Это что, уже Крот толкует? -- не удержался Сергей.
-- Я Луна! Все в порядке, не нарушайте график связи, -- улыбнулся Шадрин. -- Отбой...
Половина шестого
-- Счастливого пути! Приезжайте к нам снова, -- сказала дежурная.
Макс Цинклер шел гостиничным коридором и думал о том, какой же это все-таки дурацкий народ. Чего ради, спрашивается, его гак сердечно провожает эта дежурная? В хороших отелях Европы прислуга вышколена не хуже, но их сердечность оплачивается чаевыми. А эти же и чаевых не берут! Может быть, это идет от их традиционного гостеприимства? Нет, так не бывает. Только деньги порождают обязательства. Он предпочитает иметь дело с такими, как этот хромой разбойник.
Сонный швейцар вынес к машине его чемодан, помог уложить в багажник.
-- Счастливого пути! -- приложил руку к зеленой фуражке.
Цинклер протянул ему полтинник. Швейцар улыбнулся:
-- Вот этого не надо. Провожать гостей входит в мою обязанность.
Цинклер ничего не ответил, сел в машину, зло захлопнул дверь. "Дурацкая голова! Страна дураков! Пожалуй, приеду снова на следующий год. Договорюсь с Балашовым и приеду..."
Мотор вздрогнул, зарычал. Упали обороты -- вздохнул, ласково зашелестел. Цинклер посмотрел на часы: 5.35. Пора трогаться. Он посмотрел налево, направо. Улица еще безлюдна и тиха. Отпустил педаль сцепления -баранку налево, включил мигалку, -- баранку направо, выехал на Ботаническую улицу. "С нами бог!.."