— Понимаю! — заметили Часы.
— Ну-с, возьмите теперь мускулы, или мышцы, как их еще называют. Эта «мышечная ткань» построена из бесчисленного множества клеточек — «мускульных клеточек». Каждая сама по себе — ничто, а вместе они образуют государство очень сильное, «мускульную ткань»! Пока каждая работает добросовестно — и вся ткань цела и здорова. Ну, а начнись между ними раздоры — и мне капут!
— Это выходит, в роде коммуны, что ли? — догадались Часы.
— Вот-вот, именно! — подхватило Сердце. — Каждая ткань — настоящая коммуна клеточек! Далее, возьмите «нервную» или «мозговую» ткань: без нее человек не мог бы думать, не мог бы чувствовать, не мог бы иметь воли, двигаться, — словом, был бы не живое существо, а мертвый чурбан!
— Вроде как наш брат без завода? — спросили Часы.
— Совершенно верно! Мозг у человека и животных — вроде пружины, хранящей в себе огромный запас силы, волевой и чувствительной, которая мало-помалу, в течение всей жизни, и расходуется.
— И много таких тканей у человека?
— Порядочно. Вот, например, кожа! Она покрывает все тело человека, и уже на эту кожу он и надевает те «ткани», из которых шьет себе одежду. Ну, а в глазу и во внутренностях человека имеется еще «соединительная», в роде перепонок, ткань. Да мало ли их, тканей! Но штука не в этом. Штука в том, что всем этим тканям необходимо кормиться, питаться. А пища их заключается в крови! Все, что человек в себя вбирает через рот, желудок и кишки, в конце-концов попадает в кровь, а кровь по всему телу, по всем его тканям, перегоняю, перекачиваю не кто иной, как я. Выходит, что Сердце всему делу голова! Я — вот кто поддерживает жизнь человека!
— Вы не из металла ли? — спросили Часы.
— Нет, — отвечало Сердце, — и это счастье, иначе я бы давно уже погибло. Я сплошь из мускулов и перепонок, они держат лучше стали и железа.
— Ну, а когда починка? Когда вас относят к часовщику, который прочищает колеса и вставляет новые пружины — что делает в это время ваш хозяин?
— В этом не бывает надобности, — ответило Сердце. — У меня нет ни пружин, ни колес, и я само себя починяю. Но однажды мой хозяин был со мной у одного человека, который умеет починять людей. На носу у него были большие очки, и он по-латыни сказал моему хозяину, в чем его беда. Потом он выслушал в трубку мои биения, и хозяину моему пришлось выпить большую склянку горьких капель. Желудок был страшно этим недоволен! Он утверждал, что эта история совершенно его не касается!
— Радуйтесь же, что вам не приходится иметь дела с часовщиком, — проговорили Часы. — Ах, какой это ужас! Вас разнимают по кусочкам, чистят вас щеточками, залезают железными крючками в ваши внутренности, скребут и режут. Хозяин мой заплатил три серебряных целковых — и ругался! А доктор объявил, что я старая перечница, и что у меня погнулся цилиндр.
Часовой мастер за работой.
— Что же, вы тоже качаете кровь? — воскликнуло Сердце.
— Избави боже! — испуганно воскликнули Часы. — Я из чистого золота, но не в этом суть. Это, ведь, внешность. Я живу богатой внутренней жизнью, во мне совершенно как на мельнице. Одно колесо вертит другое, и вся штука в том, чтобы быть точными. Точность — высшая вежливости, — говорит мой хозяин и ужасно злится, когда мне случается опоздать. Но я добросовестен — недаром же меня зовут хронометром, — и на другой день немного нагоняю. И что же? Это ему также не нравится! Поистине люди неблагодарны, и сами не знают чего хотят. А ведь и я, товарищ, устроен необычайно сложно, просто ума помраченье!
Циферблат часов.
— Очень жаль, что вы не можете выйти из вашей темницы, а то ведь меня рассмотреть очень легко: стоит только открыть заднюю крышку. Вы бы увидели, что моей существенной частью является пружина, крепко навернутая на вал или цилиндрик. Свободный конец ее соединен с системой колес, — а их таки не мало! Наиболее важных четыре: «большое» колесо, потом «центральное»; потом еще одно «передаточное» колесо, и, наконец, «спусковое». Между собою они соединяются при помощи зубчиков — все они, так называемые, «зубчатые» колеса. Передаточные зубчатки называются «шестернями». Когда меня «заводят», т. е. закручивают пружину, она начинает раскручиваться и приводить в движение колеса. На оси этих колес сидят Стрелки, из которых одна движется в шестьдесят раз скорее часовой — это минутная, самая длинная. А ось секундной стрелки движется в шестьдесят раз скорее минутной. Для того, чтобы колеса вертелись равномерно, устроен «балансир» или маятник, который вращается то вправо, то влево. Так, вот у меня все и вертится, как на мельнице!