— Теперь будешь знать, что на корабле все время нужно за что-нибудь держаться, если ты не в кубрике. Запомни правило: одна рука принадлежит тебе, другая — кораблю.
— Хрип, — послышалось в ответ.
Ветер стихал. Солнце село за полосу тумана, которую принесло с моря.
— Мы заштилеем в этом тумане, — сказал Джориан, — надо плыть к берегу да причаливать.
Через час, когда первые завитки тумана поползли мимо «Летучей рыбы», Джориан сбросил якорь и убрал паруса. Ветра не стало. Волны превратились в легкую матовую зыбь, на которой плавно покачивалась «Летучая рыба». Джориан с Зерликом при помощи губки и ведра убирали из лодки воду.
Когда не стало дневного света, наступила кромешная темнота: луна в эту ночь долго не появлялась. Джориан зажег небольшой фонарик. Устав от языковых упражнений, приятели сели за карты. Джориан выиграл несколько марок.
— Никогда не блефуй больше раза за игру, — посоветовал он. — Кто будет дежурить первым? Хочешь, я?
— Нет. Я все равно не усну: столько соленой воды наглотался!
Джориан проспал недолго.
— Какие-то звуки! — шепотом сообщил Зерлик. Зевая и протирая глаза, Джориан выбрался из каюты. Туман приобрел жемчужно-матовый блеск, это значило, что взошла луна. На море было тихо, как в заводи. Джориан не смог бы сказать теперь, где запад, где восток.
Откуда-то доносился глухой размеренный стук. Джориан прислушался.
— Весла галеры, — решил он.
— Чьей галеры?
Джориан пожал плечами.
— Может, ирской, может, ксиларской, а может, альгартийских пиратов.
— Что делать ирцам или ксиларцам в такой темноте?
— Не знаю. И у тех, и у других морские дела сейчас идут худо. В Ире из-за жадности синдиката, который не хочет раскошелиться на поддержку флота. А в Ксиларе меня не хватает, некому за них как следует взяться. Выходит, что корабли обоих государств мирно стоят у пристани, а значит, стучат пиратские весла.
— Альгартийцы, верно, боятся сесть на мель не меньше нашего.
— У них есть колдуны, которые издали чуют скалы и мели и предупреждают об опасности. Они угадывают приближение штормов и туманов. Давай-ка помолчим, а то неровен час услышат.
— Благородный пенембиец, — заявил Зерлик, — не допустит, чтобы какие-то мерзавцы заставили его молчать.
— Прибереги свои рыцарские замашки до другого раза, когда будешь один. А сейчас моя жизнь тоже под угрозой, как ты вчера выразился. Я не пенембиец, притом не особенно благороден и считаю, что отсидеться сейчас куда важнее, чем вылезти со своей храбростью. Так что закрой рот.
— Не смей так со мной разговаривать... — возмущенно начал Зерлик, но Джориан взглянул на него свирепо, и тот притих.
Стук весел делался все громче. Стал слышен и другой стук — судя по всему, барабана, к ним примешивался плеск воды и невнятные обрывки разговора. Джориан настороженно вслушивался.
— Не пойму, на каком языке, — прошептал он. Звуки стали стихать, потом совсем исчезли.
— Теперь можно говорить? — спросил Зерлик.
— Пожалуй.
— Если эти альгартийские мудрецы умеют предсказывать погоду, почему они не могут ею управлять?
— Знать одно, действовать — другое. Правда, некоторые колдуны пробуют управлять ветрами и волнами. Бывает, выходит, бывает, нет. Взять хотя бы историю с королем Фузиньяном и приливом.
— Что за история?
Джориан уселся поудобнее.
— Фузиньян был когда-то королем у меня на родине, в Кортолии. Сын Филомена Доброхота, а самого его звали Фузиньяном Лисом: он был небольшого роста, проворный, смекалистый.
Однажды король Фузиньян пригласил самых важных придворных на пикник, который должен был состояться на пляже в Сигруме, в нескольких лье от города Кортолии. Это прекрасное место — волны Срединного моря плещут на серебристый песок. Для пикника лучше не придумать, а также для купанья и прочих развлечений. Пляж длинной дутой огибает подножие невысокого холма. Туда и отправился король вместе со своими детьми, прекрасной королевой Дэнудой и главными чиновниками государства, тоже с женами и детьми.
Среди гостей был некий Форвиль, дальний родственник короля, в те времена занимавший пост хранителя королевской картинной галереи — должность, прямо скажем, непыльная. Ленивого толстяка Форвиля все, включая короля, считали безобидным ничтожеством. На самом же деле он имел виды на королевский трон и в то время уже начал плести интриги.
Однако в присутствии Фузиньяна достопочтенный Форвиль был полон вкрадчивой угодливости. На этот раз он превзошел самого себя.