– Ты не ответила мне, детка.
Равенна поглядела на Гранью. Боясь говорить вслух о том, что могло остаться просто мечтой, она пробормотала:
– Я же сказала тебе. Скорей всего я отправлюсь в Дублин и дам объявление.
– И когда ты намереваешься это сделать? – сидевшая в кресле с прямой спинкой Гранья опиралась на свою терновую палку, – старым костям ее было неудобно на потертой обивке сиденья.
Равенна ощутила острую боль. Как это горько – понимать, что любимый тобой человек приближается к пределу своих дней. Гранья прожила долгую жизнь, и лишь небольшая часть ее была известна Равенне.
– Я не планировала отправляться так скоро. Или ты выгоняешь меня? – поддразнила она старуху.
– Нет, детка, просто… – Гранья умолкла.
– Что просто? У нас трудности с деньгами? Если так, то я немедленно найду работу. Но тогда обещай мне, что поедешь в Дублин вместе со мной.
– Дитя мое, я думаю не о работе. Ты стала взрослой женщиной. Пора замуж… заводить собственную семью. Об этом ты думала?
– Да. – Равенна отвернулась в сторону. В своих выдуманных повестях о рыцарях и принцессах она часто думала о браке. Но там эти мысли не относились к ней самой, ибо сама она до сих пор никого не любила, хотя сказочные повествования позволяли мечтать об истинной любви – и ни о чем другом.
– И что же ты думала, детка? – прикрытые бельмами глаза Граньи были обращены к внучке, рука, опиравшаяся на терновую палку, тряслась.
– Пока я еще не собираюсь выходить замуж. Я просто вернулась домой. – Равенна надеялась, что с этой темой покончено. Ей не хотелось вдаваться в подробности. Могло всплыть имя Малахии, и ей не хотелось расстраивать Гранью из-за пустяков. Она и сама прекрасно понимала теперь, что думать о свадьбе с Малахией абсурдно. Теперь она уже практически не знала его. Он действительно стал мужчиной, и с ним придется знакомиться заново. Но когда речь заходила о свадьбе, в голову ей мог прийти лишь Малахия. Она не могла представить себя с кем-нибудь другим – ибо просто не знала никого другого. И все же ничто не требовало, чтобы она уже сейчас думала о браке. Напротив, она не собиралась выходить замуж, пока не полюбит. Ведь она воспитана в Веймут-хэмпстедской школе и достаточно долго протирала дырки на локтях рядом с дочерьми пэров, чтобы понимать, какую малую роль играет любовь в определении того, кто годится в мужья. Тем не менее с ней все будет иначе. Она выйдет только за любимого. Ну, а если ей не суждено встретиться с ним, значит, она сойдет в могилу старой девой.
– Да, ты только что вернулась домой, но мы уже говорим о Дублине. Ты не можешь ехать туда одна, – настаивала Гранья. – Тебе необходимо выйти замуж.
– Но я никуда не тороплюсь, Гранья. До тех пор, пока… пока есть серьезные причины, чтобы оставаться здесь. – Губы Равенны напряглись, она отлила чай из ржавой оловянной посудины. При всем своем великолепном воспитании чай она заваривала на собственный манер: наливала воду и сыпала в нее чай… Пусть они подавятся, проклятые англичанки.
– Ты хочешь сказать, детка, что останешься здесь до тех пор, пока я не умру? Если так, глупо попусту тратить время. – Откашлявшись, Гранья опустила корявую руку на кошку, устроившуюся у нее на коленях. За годы отсутствия Равенны, похоже, новое поколение кошек переселилось в кресла Граньи.
Равенна погладила полосатую Зельду, все еще ходившую у бабушки в любимицах, и подумала, не суждено ли ей самой быть неким подобием Граньи… жить в крохотном домишке, среди кошек, рассказывать сказки местным детишкам. И удостоиться звания ведьмы. Гранья вдруг ткнула в ее сторону изогнутым пальцем.
– Равенна, я еще поживу. До тех пор, пока ты не выйдешь замуж и о тебе будет кому позаботиться. В этом не сомневайся. Мать твою я подвела, но дочь ее может быть спокойна.
– Ты не подвела мать, – негромко ответила Равенна. – Она любила отца, я знаю это.
Гранья притихла.
– Мне тоже кажется, что она любила его, моя девочка. Только мне не было дано истинного видения об этом.
– Довольно об этом. Я вернулась домой. Пока у нас есть дом и немного денег. Ничто не требует, чтобы я немедленно отправилась в Дублин. Наказание, наложенное Тревельяном, закончилось. Я стерпела позор. Начнем сначала.
– Не надо думать, что он наказывал тебя. Это не так. Равенна промолчала.
– Я послала тебя в школу по собственному желанию. Равенна вновь воздержалась от ответа.
* * *– Мне не хочется, чтобы ты встречалась с этим Малахией. Это была одна из причин, по которой отец Нолан убедил меня отослать тебя прочь.
– Малахия не был замешан в том, что я сделала, – ответила Равенна. – Я не видела его пять лет. И ты не можешь приказать мне задрать нос, если я встречу его на улице. У меня не было другого друга, кроме него.
– Он – мятежник. Говорят, что он водится с Белыми парнями. Тебе придется заводить новых друзей, Равенна.
Девушка покачала головой.
– Белых парней больше не существует, Гранья. И я не могу завести других друзей. Никто из порядочных людей в Лире не согласится иметь со мной дело. Не стоит даже стараться.
– О ни уже простили Бриллиану. Ты в этом убедишься.
– Нет. Я не верю в это. Потом, люди считают тебя ведьмой, и ты ничего не сделала, чтобы опровергнуть их мнение. Я слыхала, что ты по-прежнему смешиваешь разные зелья и снадобья и продаешь их. И самое изысканное английское воспитание не сделает меня в их глазах другой; для них я останусь незаконнорожденной внучкой ведьмы, существом слишком низким, чтобы считать меня равной, а теперь еще и образованную – и оттого слишком хорошо понимающую все это.
– Однажды ты найдешь свое место. Я видела это.
– Как? – спросила Равенна с надеждой. Сама она таких возможностей не находила, если не уехать отсюда в Дублин.
– Подожди, детка. Подожди немного. А вот и отец Нолан стучит в нашу дверь. Поспеши лучше отворить ему, чтоб не подумал плохо о нашем гостеприимстве.
Глава 8
Принцессе пришлось проявить чрезвычайную осторожность при выборах рыцаря. Вокруг были рыцари высокие, рыцари доблестные и рыцари красивые; но самые рослые, доблестные и пригожие из них не всегда были достойны принцессы, уже утомленной мирскими и плотскими вещами. Лучше благородный дух в теле гнома, чем белый лебедь, пустой сердцем и полный предрассудков. Царственной принцессе Ские следовало внимательно выбирать мужа.
* * *Оторвавшись от своих бумаг, Равенна вдохнула сочный воздух диких просторов Лира. Она провела дома меньше недели, но уже ощущала, что покоряется прежним привычкам. Босые ноги ее были в пыли. Развесив сушиться прокипяченные простыни, она без всяких церемоний упала в благоуханную траву и взялась за перо. Налетевший с моря ветерок теребил черные кудри, бросал волосы в лицо Равенны, перечитывавшей написанное. Возле носа осталось пятнышко сажи; разводя для стирки огонь, она прикоснулась к щеке. Английское воспитание было забыто.
Равенна была счастлива. Настолько счастлива, что блаженство это мог бы увеличить лишь сказочный принц эльфов Эйдан, явившийся за ней в блестящей броне, чтобы забрать в свой замок. Веймут-хэмпстедская школа осталась в прошлом, Гранье стало лучше, когда туман выполз из глена. Зачем нужны мне друзья, думала Равенна, простирая руки к четырем изумрудным полям Лира, чтобы обнять их. Вот стоячий камень, старый знакомый, и ноги наконец освободились от жестких и ужасных ботинок. Равенна всегда мечтала о том, чтобы у нее были друзья. Наверно, со временем так и случится, но сейчас она просто вернулась домой. Компанию ей составляли Эйдан и Ския, и Равенна убеждала себя, что ничего другого ей и не нужно.
– Почему бы тебе не прогуляться по глену. А я посижу здесь на солнышке и послушаю, как ветер хлопает простынями, – сказала Гранья, довольно покряхтывавшая над корзинкой с новыми котятами, которых сосед подобрал в придорожной канаве. Трое зверьков уже вцепились в передник Граньи, четвертый, черный, которого назвали Малкольмом, устроился на плече старухи, мурлыкая так громко, что даже ветер не мог заглушить его голос.