– Частенько. Она вообще высокомерная была – не подступись. Наш подъезд не убирают, мы по очереди его моем, а Ксения отказывалась мыть лестницу, я, говорила, вам не уборщица. Но сама-то ходила по лестнице! Или мусор ленится вынести, поставит пакет у двери, ждет, когда племянницы вынесут…
– У нее племянницы есть?
– Три девочки, – закивала женщина. – Хорошие девочки, только с теткой им не повезло.
– Третировала их?
– Не знаю. Но по хозяйству они ей помогали: то в магазины бегали, то убирали у нее. Думаю, им с ней нелегко приходилось, сами посудите, раз она такая вредная была, то и девочкам доставалось. Человек не может с одними быть добрым, а с другими злым.
– Логично. Ксения Макаровна постоянно злая была?
– Ой, конечно же, нет. Иной раз сладкой становилась, как сироп, полминуты поговоришь с ней, и воды хочется выпить после этой сладости. Короче говоря, человек настроения.
– А чем Ксения Макаровна занималась?
– Ничем. Не так давно на пенсию вышла, года четыре назад, а до того не говорила, где работала. Во всяком случае, не на заводе ишачила, такие ищут места – не бей лежачего.
– Дети у нее есть?
– Бездетная. Да и замужем она была один раз, но очень давно. Кто, скажите, выдержит такой характер?
– Ну а с кем-нибудь она дружила? Помимо племянниц ее навещали?
– Что удивительно, гостей она часто принимала. И мужчин, и женщин, в основном это люди солидные, приятные… Что у них общего с Ксенией? – недоумевала она, пожимая плечами.
– Выходит, не со всеми Ксения Макаровна была одинаково злой, – отметил Филонов.
– Выходит, так.
– Очень шумели гости?
– Нет, что вы. Говорю же, люди солидные.
– Вы, конечно, не знаете их имена и фамилии. – Женщина развела руками, мол, помочь ничем не могу. – А где живут племянницы, адрес знаете?
– Знаю только, как их зовут. Лора старшая, ей двадцать пять, кажется, Лике девятнадцать, младшенькая Лана – четырнадцати лет. Последняя девочка немного угрюмая, так ведь подросток, они сейчас все чем-то недовольны. Года три назад девочки потеряли родителей, смерть дурацкая, но не редкость в наше время – автомобильная катастрофа.
– Одни живут? А у тетки квартира большая, чего ж она их к себе не забрала?
– У девочек квартира больше. Это все, что мне известно.
Филонов поблагодарил ее, она проводила следователя до двери, сетуя:
– Надо же, сколько народу ходило, а никто не обратил внимания, что дверь у Ксеньки открыта. Верхний замок захлопывается, но почему-то не захлопнулся, поэтому мой Бублик влетел туда. Если б не пес, то и сегодня не нашли бы ее. А чем убили Ксеньку? – напоследок полюбопытствовала женщина.
– Ножом, – кратко ответил Филонов.
Ножом, да не простым, а охотничьим, с загнутым концом, с тисненым рисунком на широком лезвии, но грубым и явно не заводским, нож убийца бросил рядом с трупом. О чем это говорит? Да ни о чем, кроме того, что убивать таким ножом надежней – входит в тело легко, а выходя, дополнительно делает разрез загнутым концом. Подобным оружием достаточно нанести один смертельный удар, а нанесено восемь, что на этот раз говорит о многом: либо убийца в момент совершения преступления находился в состоянии ярости и не контролировал себя, либо он садист.
– Ну, что тут у вас? – осведомился Филонов, войдя в квартиру. – Нашли что-нибудь?
– Полно! – бросил один из оперативников по имени Ким. Он молоденький, естественно, неопытный, не научился отлынивать от работы, а рьяно берется за дело.
– Неужели? – присаживаясь за стол, за которым колдовал криминалист, удивился Филонов. – Докладывайте.
– Хочешь знать, оставил ли убийца пальчики? – поднял нос от улики криминалист, очкастый и худой. – Огорчу: не оставил. Квартира стерильна, будто по ней прошлись тряпкой. Нет, есть пальчики, свеженькие, их, скорей всего, оставила соседка, которую ты допрашивал. Кстати, что она рассказала об убитой?
– Толком ничего. Противная тетка была, как ее протухший труп. А что значит – полно? Полно чего?
– А вот. – Криминалист высыпал на стол горку золотых изделий. – Гляди, сколько золотишка у рядовой пенсионерки. Есть печатки, две штуки. Мужские. Одна с бриллиантом, маленьким. А вон увесистая стопка рубликов. Все купюры пятитысячные.
Разгребая пальцем золотишко, Филонов вздохнул:
– Стало быть, не ограбление.
– Ограблением не пахнет. Если мы нашли клад за то время, что ты отсутствовал, то грабитель отыскал бы его в два счета. И вот смотри, любопытный список. Некоторые фамилии встречаются по два, по три и даже по шесть раз. Интересно, что они означают, особенно цифры?
Филонов взял школьную тетрадку в клеточку, раскрыл, полистал и – брови его поползли вверх.
– Фамилии с инициалами списком – это некий учет, – предположил он. – Здесь одни мужчины?
– Несколько женщин есть, – сказал другой опер, большой и качественный, к тридцати годам набравшийся не только опыта, но и самостоятельности, на все у него свое суждение. Филонов недолюбливал парня за принципиальность, которая часто мешала работе. – А цифры с нулями под фамилиями что?
– Подожди, Эрнст. Сорок пять тысяч… – читал Филонов, листая тетрадь. – Пятьдесят… Шестьдесят… Ага, вижу, женщина есть… Тридцать пять… Двадцать пять… И ни цифрой больше или меньше. Напрашивается одна стандартная мысль: это суммы, то есть деньги.
– В таком случае в список внесены должники или те, кому должна убитая, – высказал свою точку зрения криминалист.
– Для пенсионерки суммы слишком крупные, чтобы брать или давать в долг, – озадачился Филонов.
– Однако у этой пенсионерки мешочек золотишка имелся и стопочка купюр, – заметил криминалист.
– А какое количество банкнот в стопочке? – спросил Филонов.
– Не успели подсчитать. Ты у нас бездельничаешь, возьми и пересчитай.
Филонов придвинул стопочку, принялся считать, а чтобы не сбиться со счета, складывал по двадцать купюр в отдельные стопки.
– Сто семьдесят пять штук, – подвел он итог.
– А каждая штука по пять тысяч, одна купюра – месячная пенсия нашей убитой дамы, – уточнил Ким, доставая телефон. – Сейчас умножу…
– Не трудись, это будет восемьсот семьдесят пять тысяч, – сказал криминалист и поддел парня: – Тренируй мозги счетом в уме, избежишь склероза в старости.
– Я думаю, тетка была злой и алчной ростовщицей, давала бабки под проценты, а пришил ее должник, – подал идею Ким.
– Суммы в списке недостаточные, чтоб из-за них убить, – сказал Филонов. – Даже неполный миллион рублей не мотив для убийства, тем более деньги оставили на месте.
– Убивают из-за сотни, – возразил Эрнст.
– На улице, – согласился Филонов. – Не зная, что станет добычей. А сюда пришли, не взломав замок. Ксению Макаровну убили зверски, попросту искромсали ножом. Охотничьим, между прочим, а не кухонным. Но искать концы ножа бесполезно, так как он самодельный…
– То есть убийца принес его с собой, – закончил мысль Ким. – Значит, он готовился к убийству.
– Возможно, готовился, а может быть, стечение обстоятельств вынудило, – задумчиво произнес Филонов. – Количество ударов можно трактовать и как спонтанные, бесконтрольные действия, поэтому убийца, придя в себя, бросил нож на месте преступления. А не забрал ценности потому, что не преследовал цели ограбить жертву. Короче говоря, делать выводы пока рано. Но у нас есть много улик…
– Пожалуй, улик чересчур много, как ни в каком другом деле, – проворчал криминалист. – И тебе нож, и груда золота, и стопочка денег, даже количество ран годится в улики! Но главное, список. А каждый внесенный в список – потенциальный преступник. Не утонуть бы в этом обилии улик.
Во время дискуссии третий оперативник продолжил обыск и к концу диалога положил на стол пачку фотографий:
– Смотрите, что я нашел. Не обратил бы внимания, если б фоток было не так много, к тому же на всех одна и та же девушка.
Филонов перебирал их, откладывая в сторону, фото брал криминалист, внимательно рассматривал, одобрительно выпятив нижнюю губу.