Подойдя к двери, Грейс Парадайн оглянулась и испытала облегчение. Ирен пудрила нос, а с Фил даже Бренда не сумеет поссориться. Но следовало поторопиться, Грейс не хотела рисковать. Несмотря на внушительные формы, она двигалась легко и быстро. Подобрав подол, Грейс побежала по лестнице так же проворно, как Филида.
Она вернулась, прежде чем Ирен успела привести в порядок лицо. Бренда все еще отвечала на вопросы Филиды о каких-то общих знакомых. Мисс Парадайн вошла, держа четыре маленьких свертка в подарочной бумаге, с золотыми листьями остролиста и алыми ягодками на белом фоне и с разноцветными ленточками — серебристыми для Ирен, красными для Бренды, зелеными для Лидии и золотыми для Филиды.
— Это всего лишь безделушки, — улыбнулась она.
Женщины разворачивали подарки, когда дверь распахнулась и торжественно вошел Лейн. Он нес большой серебряный поднос с кофейным сервизом. Вслед за ним появилась Луиза с массивной подставкой для пирога.
Мисс Парадайн с удовлетворением вздохнула. Сцена выглядела совершенно естественно и по-семейному очаровательно — элегантная и обаятельная хозяйка, которая раздает подарки, четыре женщины, снимающие яркую оберточную бумагу, поднос, стоящий на низком ореховом столике, тяжелый серебряный кофейник, молочник и сахарница, старинные вустерские [3] чашки, темно-синие с золотом. Картина ничем не отличалась от любого другого новогоднего торжества.
Луиза опустила на стол подставку. На нижнем ярусе лежал рождественский пирог, на двух других — печенье и шоколад. Воплощение незыблемости и надежности. Все вокруг было освящено временем и традициями — Лейн, прослуживший в доме двадцать лет, осанистый, с заметной лысиной, окруженной венчиком красивых седых волос, и Луиза, его верная помощница, женщина с несгибаемым духом, затянутая по старинке в корсет, с валиком волос и в подлинном эдвардианском чепце.
Слуги удалились. Тетю Грейс целовали и благодарили. Лидия получила любимые соли для ванны — «Боже, где вы их раздобыли?», Бренда подсвечник — «Вот это я называю полезный подарок». Ирен досталась увеличенная фотография Джимми и Рины в рамочке — «Ах, тетя Грейс!». Филида получила полдюжины носовых платков, тонких как паутинка и мягких, с монограммой в уголке — «Тетя, честное слово, вы напрасно. Ваши карточки!». Женщины толпились вокруг Грейс Парадайн, улыбались и болтали, когда дверь вновь открылась и вошли мужчины.
Но только пятеро. Высокого и представительного Джеймса Парадайна среди них не было.
Глава 6
Мисс Парадайн припасла и другие подарки, на сей раз без оберток, и самым ненавязчивым образом вручила их четырем мужчинам, к приходу которых приготовилась заранее. Присутствие пятого осталось, в общем, незамеченным. Никто не обращал внимания на Элиота Рэя. Остальные получили маленькие записные книжки, удобные и полезные, с прикрепленным карандашиком, — в коричневом кожаном переплете для Фрэнка, в ярко-красном для Дики, в синем для Марка и фиолетовом для Альберта Пирсона. Ни словом, ни взглядом никто не намекнул, что среди них присутствует гость, которого не ждали.
Элиот же ощутил приступ горького изумления, которое быстро сменилось гневом. Сегодня он быстро закипал. Последний повод был мелким, но под внешней незначительностью таилось нечто серьезное, холодная противоборствующая сила, точь-в-точь как под плавающей на воде сухой травой таится приливная волна. Он всегда ее распознавал, но никогда не чувствовал так остро, как теперь. На темном небе негодования мрачная ирония судьбы сверкнула ослепительной молнией. Он получит кофе — или его вообще не видят?
Уловив его настроение, Лидия подошла к нему с чашкой. Их взгляды встретились. Глаза Лидии сверкнули. Элиот сказал:
— Не хочу отнимать ваш кофе.
— Я возьму другую.
Стоя в углу комнаты и негромко разговаривая, они словно остались наедине. Лидия все еще протягивала руку, предлагая кофе, Элиот касался пальцами блюдца, но пока не согласился взять чашку; Лидия смотрела на него ярко-зелеными глазами, а он, полный гнева, на нее.
— Не глупите, — произнесла Лидия.
— Я уже сделал глупость, когда остался, — заметил Элиот.
— И зачем?
— Он настоял. Меня вызвали по делу.
Словечко «он» не оставляло места для сомнений. «Он» — разумеется, Джеймс Парадайн.
Длинные темные ресницы Лидии дрогнули.