Она с улыбкой спросила:
— О чем ты думаешь?
Суровые черты его лица смягчились.
— Да так, ни о чем особенном, Фил.
— Ну так давай поболтаем. Ты в последнее время читал что-нибудь интересное?
Марк охотно ухватился за эту возможность. Они побеседовали о книгах, о кино, о музыке. Элиоту, сидевшему напротив, казалось, что эти двое крайне увлечены разговором. Ваза заслоняла их, но когда Филида подавалась вбок, Элиот видел ее сверкающие глаза и румяные щеки. Шампанское в ее бокале оставалось нетронутым. Значит, ее воодушевило нечто иное. Продолжая довольно вымученный разговор с Брендой, он гадал, что случилось. В первую минуту в гостиной Филида показалась ему измученной и вялой. Может, у него просто разыгралось воображение? Нет. У него сердце сжалось, когда он увидел, какая она бледная.
Бренда Амброз смотрела на Элиота с оскорбленным видом:
— Ей-богу, я сомневаюсь, что вы меня слушаете.
Он неохотно отвлекся от мыслей о Филиде и извинился.
Индейку доели, и перед Джеймсом Парадайном поставили пылающий плам-пудинг. Тем временем Лейн и горничная разносили желе и сладкие пирожки. Филида накладывала себе желе, когда, повернувшись, вновь оказалась в поле зрения Элиота. Он тут же отвернулся. Отведя глаза от лица Филиды, он стал неотрывно смотреть на ее руку с протянутой тарелкой. Рука была левая, совершенно обнаженная, и кисть и предплечье. Ничего, на чем мог бы задержаться взгляд — от плеча до запястья, от запястья до кончиков пальцев. Кровь прилила к лицу Элиота, обожгла щеки и медленно отступила, оставив холодок. Ему и в голову не приходило, что Филида снимет обручальное кольцо. Элиота застигли врасплох — он как будто получил пощечину.
Когда жаркая волна схлынула, он ощутил ледяной гнев — такой сильный, как никогда в жизни.
Глава 4
Грейс Парадайн сидела напротив брата, на противоположном конце стола. Она только что пережила вспышку слепящего гнева, но, глядя на нее, не приходилось сомневаться, что он уже прошел. Она была обаятельной и любезной хозяйкой, подругой и наперсницей всех родных. В течение двадцати лет только и слышалось «спросите тетю Грейс, она знает» — каждый раз, когда возникали какие-нибудь сложности. Только Элиот Рэй держался особняком и не удостаивал Грейс вниманием — он ни о чем не спросил, а просто похитил Филиду. Грейс Парадайн всегда считала его вором. Он ограбил ее, обобрал, но не смог сохранить украденного. Филида вернулась. И теперь мисс Парадайн просто не верилось, что Джеймс привел Элиота сюда именно сегодня, именно в этот день. Элиот, видимо, совершенно утратил чувство приличия, если согласился прийти. Мисс Парадайн с трудом сдерживала гнев. Если щеки у нее и горели, то от естественного румянца. Возможно, Грейс Парадайн беседовала за столом меньше, чем обычно, но она очень внимательно выслушала Дики, когда тот заговорил о Лидии, и Фрэнка Амброза, который принялся пространно жаловаться на Ирен и Бренду:
— Просто удивительно, но женщины никогда не уживаются вместе. Эти две вечно друг друга поддевают.
— Знаю. И мне очень жаль.
— У мужчин не бывает таких бессмысленных ссор. В конце концов, Бренда на десять лет старше. Ирен могла бы и поблагодарить ее за совет, если он касается дома или детей. Мы с Брендой вели хозяйство девять лет. Всякий на месте Ирен обрадовался бы участию, но нет, она принимает в штыки каждое слово. Конечно, Бренда обижается. Такое ощущение, что сестру выживают из дома — по крайней мере оттуда, где раньше был ее дом. Может, вы вразумите Ирен?
Грейс Парадайн взглянула на него.
— Не знаю, дорогой. Ирен не слушает чужих советов. Я принесу больше вреда, чем пользы.
Фрэнк покраснел.
— Она просто неблагоразумна.
Грейс улыбнулась:
— Да, с молодыми женами это бывает. Наберись терпения, Фрэнк.
Лейн и горничная убрали скатерть. Вазу с фруктами переставили на буфет, а на столешнице красного дерева, как обычно, появился тепличный виноград, очищенный имбирь и яблоки на серебряных блюдах. Перед Джеймсом Парадайном поставили тяжелые граненые графины с портвейном, хересом и мадерой.
Через опустевший стол Элиот увидел Филиду. Она была очаровательна. Она принадлежала ему, но казалась совсем чужой. Прелестная незнакомка с волосами и глазами Филиды, с губами, которые он целовал. Ничего не осталось, абсолютно ничего — она превратилась в постороннюю. Охваченный холодной яростью, Элиот взглянул на жену и отвел глаза. Лейн наклонился и снова поставил между ними вазу.