"Ну, - думает Петька, - все равно. Наплевать. Просижу как-нибудь до вечера... Не помру. А вечером, базар отторгует, - выпустят".
Вечером-то выпустят, знает Петька, - не впервой. Было дело. Только до вечера еще ух сколько ждать! Еще солнце по небу гуляет, разгуливает.
Поглядел он в последний раз на часики и спрятал их в драный карман. Карман узелком завязал для верности, сердце успокоил.
А за переборкой окончились крики и стуки, щелкнул замок, и не успел Петька глазом моргнуть - отворяется в его камеру дверь, входит молоденький милиционер, черненький такой, кучерявый и говорит:
- А ну, выметайся, шпана!
Ужасно обрадовался Петька. Испугался даже. Вскочил, подтянул портчонки и быстро вышел из камеры. Кучерявый за ним.
- Шагай, - говорит, - шпана, до начальника.
- Ладно...
Идет Петька к начальнику. Сидит начальник за зеленым столом, держит бумажку в руках и бумажкой играет. Гимнастерка на нем расстегнута, шея красная, и от шеи пар идет. Курит начальник и дым в потолок пускает кольчиками.
- Здорово, - говорит, - маленький вор.
- Здорово, - отвечает Петька.
Смирный такой стоит. Скромный. Улыбается и безвредно на начальника смотрит. А начальник кольчики пускает и в бумажку поглядывает.
- Скажи, - говорит, - гражданин хороший, какого ты года рождения?
- Года рождения не знаю, - отвечает Петька, - а годов мне одиннадцать.
- Ну, а который, скажи, пожалуйста, раз ты у меня в пикете гостишь? Седьмой, кажись?
- Нет, - отвечает Петька. - Кажись, пятый только.
- А не врешь?
- Может, и вру... Не знаю. Вам видней.
Спорить не хочет Петька. С начальником спорить - гиблое дело. Ладно. Седьмой, так седьмой. Черт с ним.
"Волынки, - думает, - меньше, если не спорить. Отпустит скорей".
А начальник бумажку на стол положил, рукой прихлопнул и говорит:
- Резолюция моя, - говорит, - такова: ввиду твоей малолетней несознательности отослать тебя на предмет воспитания в дефективный приют. Понял?
Охнул Петька. Закачался. Обомлел. Оглоушили Петьку начальниковы слова, словно кирпичом по башке стукнули. Не ожидал он таких слов. Совсем не ожидал.
Очухался, однако ж, голову поднял и говорит:
- Ладно, - говорит. - Что ж...
- Согласен? - спрашивает начальник. Смеется, будто не понимает, до чего тяжело Петьке и грустно. До чего не смешно. До чего плакать хочется.
Ай, Петя, Петя, не везет тебе, Петя Валет!
А тут еще хуже. Тут совсем уж крышка. Гибнет Петька.
Подзывает начальник кучерявого милиционера и наказывает ему обыскать Петьку с головы до ног.
- Обыщи его, - говорит, - с головы до ног, нет ли при нем оружия или в крайнем случае ценных предметов. Обыщи формально.
Шагает кучерявый на Петьку, у Петьки сердце замирает, ноги у Петьки дрожат, как студень.
"Прощай, - думает Петька, - ценный предмет!"
Но, на Петькино счастье, кучерявый дурак попался. Брезглив. Посмотрел он на Петьку и говорит:
- Ей-богу, - говорит, - товарищ начальник, тошно к такой шпане руками прикасаться. Освободите, сделайте милость... Я сегодня в бане парился: Белье сменил. Да и что в нем, по существу, есть? Вошь в кармане, блоха на аркане... Не больше.
Петька последние силы собрал, усмехнулся печально, глазом мигнул.
"Верно, дескать. Угадали".
А сам думает:
"Ничего себе блоха. Блоха, - думает, - что надо!"
И незаметно пальцем одним карман щупает, а в кармане трепыхается что-то, стучит не шибко, будто сердце в кармане лежит или рыба живая. Часики в кармане лежат.
Ну, а начальник милиционера пожалел или, может быть, ему скучно стало, только махнул он рукой и говорит:
- Ладно, - говорит, - можно отставить. Можно, - говорит, - без обыска обойтись. Неважно.
Написал чего-то в бумажке, печатью пришлепнул и кучерявому бумажку протянул.
- Вот тебе, - говорит, - товарищ дорогой, квитанция. Пойдешь с этой квитанцией до Введенской улицы и сдашь оного шкета в приют Клары Цеткин{302}. Под расписку.
Встал начальник, зевнул и из комнаты вышел.
С Петькой начальник попрощаться забыл.
А кучерявый сунул квитанцию в папку, вздохнул и наган к животу привесил. Еще раз вздохнул и картуз надел.
- Ну, - говорит, - шпана несчастная, поехали!
Подтянул Петька портчонки, - поехал!
Идут они прямо через базар, через самую давку. Базар шумит, конечно... Люди разные ходят, покрикивают. Смеются люди, ругаются, песни поют. Где-то баян гудит. Гуси какие-то стонут. Шумно. Только Петька шума не слышит. У Петьки план на уме.
"Смыться, - думает Петька, - необходимо".
Бежит он собачьей рысью через базар, распихивает торговцев и неторговцев, шманает глазами по сторонам и все думает, все размышляет:
"Необходимо смыться... Формально необходимо".
Только где же тут смоешься, когда кучерявый сзади словно хвост прицепился. Не отстает кучерявый, пыхтит самосильно и Петьку из виду не выпускает.
Вот и базар миновали. А Петька не смылся.
Расстроился Петька. Голову свесил и мельче шагать стал.
И вот кучерявый Петьку нагнал.
Качается кучерявый, стонет.
- Ой, - говорит, - замотал ты меня, шпана. Ну разве можно так бегать? Ну не могу я так бегать, у меня почки слабые.
Молчит Петька, не отвечает. Очень ему интересно, какие у милиционера почки! Не до почек Петьке. Взгрустнулось что-то. Идет себе Петька, голову свесил.
А кучерявый отдышался кое-как, шаг подравнял и вдруг спрашивает:
- А скажи по совести, шпана: хотел ты сигануть от меня на базаре?
Вздрогнул Петька, голову поднял.
- Что такое, - спрашивает, - сигануть? Я даже и слов таких не понимаю.
- Брось ты... Оставь... Замечательно понимаешь. Хотел небось убежать?
- Убежать?!
Рассмеялся Петька.
- Ошибаетесь, - говорит. - Бегать мне, - говорит, - смысла нет. Силом заставите - и то не побегу...
- Да неужели? - удивился кучерявый. - Неужели, - говорит, - не побежишь?
Остановился вдруг, огляделся, бровь почесал и вдруг папкой своей махнул:
- А ну беги!..
Дернуло Петьку. Прямо-таки дернуло. Словно коленкой его кто-то сзади пихнул, - задрожал весь. Бежать уж собрался и вдруг поглядел: смеется кучерявый.