4
Большой рыжий, то ли кабан, то ли свинья, развалился посреди огромной, занимающей всю дорогу, лужи. Пётр, в форме дорожного рабочего, пытается освободить проезжую часть для движущегося транспорта, который вот-вот появится и будет нетерпеливо сигналить охрипшими клаксонами. Но зверь каждый раз поворачивается спиной, ухватиться за которую не достаёт ширины рук. Наконец, поймал крючкообразный хвост, потянул. Что-то лопнуло, животное повернулось другим боком, превращаясь в великанский жёлто-зелёный арбуз. Не удержался, упал, сжимая в руках сухой хвостик. Пока лежал в мутной воде, не решаясь шевельнуться, арбуз снова превратился. Рассерженный кабан или свинья двинулся прямо на него - неотвратимый, страшный, рычащий. Вот он приблизил зверскую свою морду прямо к лицу испуганного человека, раскрыл пасть, и прошептал человеческим голосом: "Не спи, шеф выступает".
Открыл глаза, чтобы увидеть прямо перед собой Андрея Птицина. Большие, отвисшие уши, облезлая голова, нечеловеческий нос. Пётр вытаращил глаза, сон ушёл окончательно и Птицин стал обычным рыжим инженером, товарищем по работе.
Петр с детства не одобрял рыжее. Этот цвет приводил к беспокойству, беспричинному и от этого ещё более неприятному. Когда видел во сне что-нибудь напоминающее, всегда ждал неприятностей.
- А что вы об этом думаете, товарищ Чашкин? - заинтересованно спросил выступающий человек.
- Мы справимся и оправдаем,- опомнился Пётр с той уверенностью, которая доступна лишь специально обученным.
- Оправдаем что?
- Оправдаем всё!
Зал восторженно загудел.
5
Собрание продолжилось до самого обеда. Добравшись, наконец, до рабочего стола, долго не мог сосредоточиться. Открыл папку, углубился в изучение со всем старанием, на какое способен утомлённый, пренебрегающий физкультурой, индивидуум. Отсутствие явно указанного автора накладывало неповторимый отпечаток на стиль изложения. Обороты слов были так замысловаты, что возникала мысль, что сочинял их вовсе не человек. Документ пестрел многочисленными ссылками, многие из которых указывало на несуществующие страницы. Переплёт папки выделялся явно рыжим цветом. Вспомнился недавний сон, настроение окончательно испортилось.
Шагая по узкому коридору, думал обо всем сразу и ни о чем конкретно. Это случалось в последнее время довольно часто. Что-то ударило, посыпались искры, загудело, словно на голову одели металлическое ведро и стукнули по нему гаечным ключом.
Увидел себя сидящим на полу, и справа, и слева, и впереди - стена. "Замуровали, демоны",- подумал Пётр Петрович не ушибленной частью головы, пытаясь разглядеть подробности сквозь колдовской туман. Когда чары рассеялись, заметил, что стена впереди отличается от остальных, имеет дверную ручку и табличку с названием. Что там написано прочитать не смог, от удара случилась "временная дисфункция зрительных центров". Вот такая сложная мысль проскочила в неокрепшую голову инженера Чашкина.
- Двери, на случай пожара, открываются исключительно наружу,- участливо сообщил высокий блондин в рыжих ботинках.
- А нам не больно, - шептал Пётр, чувствуя, как на лбу пульсирует и растёт.
6
Заснуть никак не удавалось. А ещё собаки во дворе устроили концерт для жителей луны. Решился наорать, но окно с зимы ещё ни разу не открывалось. Пришлось втиснуться на мизерный подоконник и приложить грубую мужскую силу. Долго падал со своего пятого, обнимая вспотевшими руками оконную раму.
Ожидая удара, проснулся. Чёрные окна соседних домов напоминали о том, что утро ещё не настало. Через раскрытую форточку в комнату ворвался финал первой части квартета для трёх собак и ветра. Заткнул уши, накрылся подушкой, считал прыгающих через забор овец. По мере увеличения переменной "х", собачий вой всё более усиливался. Когда он стал нестерпим, Пётр понял, что мирное сосуществование невозможно.
С завистью оглянулся на, едва различимый в сумраке, клубок спящего кота, потянулся к выключателю. Настенная лампа со странной надписью: "Гори огонь как", зажглась с третьего раза. Она была "дневного света", горела ярко, но включалась через раз. Когда "дневная" осветила ночной воздух, в комнату ворвалась тишина. Нельзя было услышать ничего, кроме стрекочущего непонятно где кузнечика и запредельно далёкого поезда.
Зевнул, предвкушая желанный сон, выключил свет. Вместе с темнотой вернулось прежнее безобразие, вернулось и продолжилось с той же ноты. Включил - опять тишина. Лежал при свете, пялился в потолок, старался ни о чём не думать. Получилось, и вскоре богатырский храп сливался с воем одуревших от луны собак.
7
Кто-то уже стучал ложечкой в стакане утреннего чая, когда Пётр, наконец, проснулся. Бодрый голос из репродуктора призывал всех, несмотря на возраст и социальное положение, присоединиться к утренней гимнастике.