С гадалками, правда, в Канализации дела обстояли получше, чем с куплетистами и пророками. Все воры, и простые, и знатные были ужасно суеверными, это Велвор знал. Часто, припрятав часть добычи от воровских старшин, воры несли ее к гадалкам в отдаленные мокрые коллектора и те предсказывали им их же воровское будущее (а то без гадалок, они его никак не могли предвидеть и предугадать, подумал Велвор, правду говорят - простота хуже воровства).
Да и воровская знать тоже по всему этому гаданию страдала. Велвор точно знал, что его дорогая Подруга-воровка часто посещает одну знаменитую гадалку, которая уже давно известна воровской охранке под именем "Толстой Мими". Что уж там эта Мими нашептывала его Подруге в зловонных мокрых коллекторах, Велвор не знал (да он и не хотел этого знать), но то, что за свои предсказания она брала только звонкими золотыми монетами, и притом в изрядных количествах, знал точно, и это его сильно раздражало. И действительно - за что там было платить звонким золотом? Иногда воровская охранка представляла ему отчеты с образцами этих предсказаний, из которых решительно ничего нельзя было понять нормальному вору с правильно устроенными мозгами.
Ну что это такое: "Выйдет из бездны черный конь, который затопчет зеленого, а потом упокоится на плечах лунных праведников"? Или: "Сочти безымянное и бесчисленное. Рассвет наступит, когда сочтешь его. Об ином даже не помышляй - трясина затягивает". Или: "Два осла слева, один козел справа. Опасайся скользкого карлика в углу". Это чушь, и за такое платить золотом? Утопить бы и этих гадалок вместе с куплетистами, пусть за всех безумные воровские пророки отдуваются, у них вообще ничего понять толком нельзя - все какие-то змеи у них из ртов лунных грешников выползают, да еще копья какие-то торчат, да огромные скорпионы повсюду ползают и все под зубовный скрежет в ночи.
"Что-то я сегодня совсем уж вознамерился топить всех подряд,- подумал Велвор, следом за вориком перепрыгивая небольшую подводную промоину.- Так ведь тоже нельзя. Верховная воровская власть должна быть жесткой, но справедливой. Вот так начнешь топить, а потом уже и остановиться не сможешь. Наверное, так на меня подействовало нынешнее праздничное приношение. Праздничное, ничего не скажешь. А все же, как славно было бы одним махом перетопить всю эту воровскую мерзость!"
Велвор еще не успел додумать эту мысль до конца, как у него под ногами гулко булькнуло, а потом прямо перед ним материализовалось какое-то мерзкое чудовище (так он тогда подумал, перед тем как наступил сильный испуг). Чудовище было похоже на большую приземистую медузу с грязной человеческой головой. Велвор окаменел от внезапно нахлынувшего ужаса, но лицо его оставалось каменным и со стороны все это смотрелось вполне прилично. Вокруг тут же тускло сверкнули лезвия воровских ножей, два ворика из охраны быстро встали между ним и чудовищем, замахнувшись на него дрожащими стальными дубинками, а капитано охраны ловко приставил к горлу страшилища короткую стальную пику с широким лезвием, которая тоже заметно подрагивала в неверном зеленом свете испускаемом туннельными мхами и гнилушками.
Велвор стоял с каменным от ужаса лицом и никак не мог понять - почему его охрана медлит и не пускает в ход свои надежные дубинки? Почему его капитано не начинает орудовать своей чудесной пикой? Вероятно, все они ждали его приказа, но страх сковал его горло с такой силой, что Велвор вряд ли смог бы издать сейчас даже простой хрип, а не то что там - отдать прямой внятный приказ своей охране. Но ведь должны же они и сами хоть что-то соображать? Так ведь никаких прямых приказов не напасешься. К счастью ситуацию разрядила его дорогая Подруга-воровка. Она словно огромная ночная птица метнулась к Велвору с пронзительным криком:
- Ах, Велвор, остановись! Это всего лишь Мими - наша величайшая предсказательница! Это святая женщина! Она хочет тебе что-то сказать!
Крик Подруги-воровки подействовал на Велвора отрезвляюще. Его глаза словно бы пришли в фокус и он тут же понял, что перед ним стоит никакое не чудовище, а очень низкорослая, но широкая в кости воровка в просторном и грязном шелковом салопе, который, наверное, еще в незапамятные времена был снят с какой-нибудь знатной обворованной верхней дамы. Поверх салопа у нее была крестом повязана насквозь пропитанная канализационной слизью дерюга, из которой выглядывало безобразное плоское лицо с двумя подбородками, злыми горящими глазами и седыми, слипшимися прядями волос, от которых исходило слабое зеленоватое свечение, образуя как бы слабый лунный ореол или бледное гало вокруг головы.
"А может быть она и вправду святая?- думал Велвор, разглядывая это удивительное существо.- Пройти через два кольца охраны, а потом соткаться из канализационного мрака прямо передо мной, да еще избежать при этом пик и дубинок моей охраны? Это действительно похоже на святость. Или по крайне мере на чудо. Или на очень ловкий воровской трюк".
Всматриваясь в лицо Мими, он начал припоминать досье, которое завела на нее воровская охранка сразу же после ее первой встречи с Подругой-воровкой. Из досье следовало, что в юности Толстая Мими была подающей надежды форточницей, так как она родилась природной карлицей, но очень ловкой и подвижной карлицей. Многие опытные воры даже пророчили ей место главы гильдии воровок-форточниц, но из-за постоянной обильной добычи Мими пристрастилась к различным деликатесам, а особенно - к мучному и сладкому (она обычно проникала в дома обворованных верхних через форточки кухонных комнат, которые были открыты и летом, и зимою, и поэтому в ее добыче всегда было очень много съестного). В те годы вкусная еда уже начала становиться большой редкостью и она чрезвычайно ценилась в среде молодых воровок. Многие форточницы уже тогда начинали специализироваться только на сдобе и жирном жареном мясе, и Мими была самой удачливой из них, но эта удача сыграла с ней злую шутку. Постепенно низкорослое от природы тело Мими начало разносить вширь, и она постепенно утратила навыки воровки-форточницы. Вскоре ей пришлось отказаться не только от форточек, но и от окон первых этажей, так как она больше не могла лазать по карнизам и стенам. Мими пришлось срочно переучиваться на воровку-карманницу, но это было полностью провальное дело с самого начала, так как любой воровской специализации нужно обучаться с самого раннего детства.
Удачно поменять специализацию в зрелом возрасте может только природный и настоящий вор-универсал, прирожденный воровской гений, а Мими точно не относилась к таким воровским самородкам ни в каком смысле. И плюс лишний вес, который делал ее очень неповоротливой и неловкой, а отказаться от сладкого она уже не могла и все толстела и толстела. Перспективы Мими в свете выживания в воровском сообществе были самыми плачевными, но тут у нее проявился необычный талант - умение отводить глаза.
Уже работая по карманам на городском рынке, она обычно поступала так - сначала намечала свою жертву, а потом подходила к ней с громкими воплями и причитаниями, иногда подтанцовывая и пощелкивая пальцами (чуть позже она стала использовать для этого специальные кастаньеты, сделанные из сухой змеиной кожи). Пока жертва вслушивалась в эти крики и вопли, и следила за движением рук Мими, та спокойно чистила ее карманы, иногда даже залезая в сумку или ридикюль. Многим ворам тогда казалось, что Мими нашла свой воровской путь в жизни, но роковое пристрастие к сладкому, мучному и жирному не дало ей воспользоваться ни этим путем, ни своим даром отвода глаз.
Очень скоро тело Мими разнесло до такой степени, что она не смогла подниматься на поверхность и начала отводить глаза нижним ворам, а потом зариться на их законную добычу. Нужно сразу сказать, что Мими никогда не чистила своих воровских братьев и сестер досуха, не обирала их до нитки, а лишь воровала у них еду, главным образом различные сладости. Поэтому ее и не поставили тогда на ножи (ведь сердца воров очень отзывчивы на воровское горе, и многие понимали, что толкнуло их подругу на этот путь). Мими всего лишь сослали в мокрые туннели, предварительно прокляв страшным проклятием воров - вечным отлучением от воровского сообщества. А потом она начала гадать всем желающим и вскоре приобрела славу опытной и знающей гадалки. Сейчас же Мими гадала только воровской знати и только за полновесные золотые монеты, на которые она могла выменять у простых воров любую сладость и любое кушанье, которые становились все большей редкостью и уже ценились буквально на вес золота.