Воздаяние Воровского Должного тем временем достигло своей кульминации. Железных тарелок уже не хватало и поварские ворики выливали содержимое своих черпаков в подставленные грязные рубахи, в сложенные лодочкой пальцы, а то и прямо в черные дыры беззубых ртов. Смотрители Кекич и Жиго во всю прыть своих дородных тел суетились вокруг котлов и чанов, надзирая за соблюдением воровской справедливости. Они зорко следили за тем, чтобы отверженные получали праздничное угощение только один раз, а тех, кто пытался нарушить это неписанное правило, тех кто пытался применять свои воровские навыки даже сейчас и здесь у последней воровской черты, они быстро вычисляли и отпихивали или отталкивали от пахучих котлов, а самых ретивых даже оттаскивали от них, крепко обхватив за костлявые ноги своими мясистыми и цепкими пальцами. Иногда смотрители даже пускали в ход свои грязные пухлые кулаки, и Велвор не мог смотреть на это без внутреннего содрогания. Кроме того, он заметил на поясах смотрителей довольно большие кожаные сумки, которые во время их энергичной суеты вокруг котлов и чанов словно бы постепенно чем-то наполнялись или утолщались округляясь и утяжеляясь при этом прямо у него на глазах. Зрелище округляющихся кожаных сумок было настолько отвратительным, что Велвор с большим трудом смог подавить сильный рвотный спазм, который уже второй раз при виде Кекича и Жиго подкатил к его горлу и его острый ум машинально отметил это обстоятельство.
- Сир, вы готовы?- сказал сзади вежливый голос капитано охраны.
Велвор не без усилия, словно каменная статуя, установленная на тяжелом мельничном жернове, обернулся и увидел двух поварских вориков с небольшим бронзовым чаном и еще двух с тяжелыми кожаными сумками на плечах. Сразу за ними стоял капитано охраны с четырьмя телохранителями. Содержимое небольшого, но богато украшенного сложной резьбою, бронзового чана предназначалось для тех отверженных, которые уже не могли подняться со своих тюфяков и принять участие в общей раздаче праздничного угощения. Согласно Древнему Правилу Канализации такие отверженные должны были получать угощение прямо из рук самого Великого Вора, который должен был обходить таких отверженных лично, приправляя угощение ласковыми успокаивающими словами. Это был так называемый Ритуал Последнего Дара и за все время существования Канализации ни один Велвор не посмел от него отказаться.
- Да,- сказал Велвор, не без труда расцепляя сведенные рвотным спазмом челюсти.- Пойдемте.
- Есть,- капитано охраны осторожно пошел в сторону опустевших тюфяков, освещая путь себе и Велвору только что зажженным свежим факелом.
Достойных получить Последний Дар прямо из рук самого Великого Вора было не очень много и лежали они на своих тюфяках практически неподвижно. Лишь некоторые из них при приближении процессии поднимали вверх слабые тонкие руки, как бы говоря: "Я еще здесь. Не забудьте обо мне". Велвор подходил к таким отверженным в первую очередь и вкладывал в их поднятую руку небольшую железную миску с последним угощением, которую протягивал ему специально назначенный для такого дела поварской ворик. Другой ворик клал в миску не один, а два кусочка тонко нарезанной солонины, которая почти совсем не отдавала зеленью и прибавлял к ним ломтик относительно мягкого серого хлеба. Лежачий отверженный уже не мог ничего сказать, он мог только наблюдать за всеми этими манипуляциями, и его глаза начинали светиться влажным светом самой искренней воровской благодарности, а когда Велвор говорил несколько ласковых слов, они заметно увлажнялись и словно бы белели или светлели.
Это был удивительный эффект, который производили совсем простые слова, что-нибудь вроде " все будет хорошо" или "крепись дружище (подруга)", или просто "ну-ну, зачем же так", и Велвор никогда не понимал, как они сначала превращаются в волшебные, а затем производят такие удивительные эффекты с немало повидавшими на своем веку, многоопытными воровскими глазами. А еще он ясно видел - эта миска праздничного угощения и совсем простые слова совершенно точно помогают лежачим отверженным и каким-то непостижимым образом облегчают их страдания.
Тем из лежачих отверженных, которые не могли поднять даже руки, а лишь следили за происходящим открытыми глазами, миску с угощением ставили прямо на плиты, рядом с тюфяком, а тем, кто уже не мог открыть даже глаз просто клали на грудь хлеб с одним кусочком солонины, но пара ласковых слов находилась у Велвора даже для таких.
Занимаясь обходом и произнесением простых ласковых слов, Велвор совсем ушел в себя, но тут его окликнул очень тихий и слабый голос.
- Асци!- звал тихий голос.- Асци!
Велвор вздрогнул и тут же пришел в себя. "Асц" или "Асци" было его старое воровское прозвище, которым его нарекли воры сразу после его появления в Канализации. Этого прозвища уже не помнил почти никто из его ближайшего окружения, да он и сам его почти уже не помнил, и вот кто-то назвал его старым, можно сказать детским именем в этом ужасном месте. Это мог быть только очень близкий для него когда-то человек. Велвор осторожно опустил на грудь очередного отверженного хлеб с кусочком солонины, сказал в окостеневшее ухо пару ласковых слов, а потом выпрямился во весь рост и принялся осматриваться.
- Асци!- тихо донеслось со стороны последней площадки.- Асци, я здесь...
Велвор как завороженный вслушивался в этот зов, словно бы не веря своим ушам. Он немного растерялся и не знал, что ему сейчас делать - то ли продолжать ритуал Последнего Дара, то ли оставить все и пойти на этот зов. То, что зов долетал со стороны последней площадки вселяло в него страх, и в происходящем уже чудилось ему что-то мистическое, почти лунное.
- Разрешите проверить?- почтительно и тихо сказал капитано охраны.
- Да,- вздрогнув всем телом (к счастью под толстою кожей морского костюма это было совсем незаметно) сказал Велвор.- Посмотрите - что там такое.
Капитано сделал знаки двум охранникам и они быстрыми бесшумными шагами направились к последней площадке. Велвору почему-то страшно захотелось выкурить сигару, но он сдержался и принялся нетерпеливо расхаживать между тюфяками туда-сюда. Этот странный зов почему-то сильно его расстроил. "Асци,- думал Велвор.- Надо же. Мало сейчас найдется живых воров, которые могли бы обратиться ко мне таким вот образом. Прямо какой-то зов из чертогов Матери Луны в самом деле. Асци. Надо же. Услышать это имя через столько лет и в таком жутком месте. А может, это ошибка? Может этот голос зовет не меня? Действительно, почему бы этого вот ворика из охраны не могли назвать Асцем? Или вон того поварского ворика не могли бы назвать таким именем. Впрочем, кого я обманываю? Но как же хочется курить. Проклятье!"
- Все в порядке, сир,- говорил капитано охраны, быстро приближаясь к Велвору.- Это мастер Охуль. Он находится здесь уже два года, а теперь вот увидел здесь Вашу Лунность и что-то хочет вам сказать.
- Мастер Охуль?- брови Велвора под маской поползли вверх.- А он разве до сих пор жив?
- Как видите, сир,- коротко кивнул головой капитано охраны.- До сих пор.
- Тогда поспешим. Шиндук, кажется?
- Так точно, сир, я - капитано Шиндук. Следуйте за мной. Только осторожно - там очень скользко.
Мастер Охуль был настоящей легендой Канализации. В свое время он очень быстро достиг вершин воровского мастерства, а авторитет его был таков, что все воры были уверены - именно Охуль воссядет на Троне Воров под именем Велвора XXVII-ого. Это было настолько очевидным, что вся Канализация испытала сильное удивление, когда воры узнали о решении Охуля добровольно отказаться от Трона Воров.
Вместо того чтобы с заслуженным почетом взойти на воровскую вершину, он решил сделаться воровским учителем. Достигнув вершин воровского искусства, Охуль решил посвятить свою жизнь воспитанию и обучению новых поколений воров. Тогдашний правящий Велвор, чтобы хоть как-то отметить этот благородный поступок и выразить свое к нему уважение, придумал специальный почетный титул "Проффефе Воровства", который он хотел присвоить мастеру Охулю в торжественной обстановке, созвав для этого всеобщую сходку всех воров Канализации. Однако Охуль решительно отказался от всех почестей даже и от этого титула, назвав его жалкой пародией на суетливую возню и гордыню пародийной учености, которая так распространена у обворованных верхних ученых умников. Охуль заявил, что считает гордое звание "мастера" наивысшим из всех возможных титулов, и что не нужны ему никакие подозрительные звания вроде этого "проффефе" от которого так и тянет душком ученой гордыни обворованных верхних идиотов.