— Шевелится, — тихо произнесла она, и тепло разлилось по всему моему измученному организму.
Наш малыш «молчал» уже больше суток. Вика пыталась плакать, уткнувшись в давно нестиранную подушку, но слез не было.
— Я хочу назвать его Адам, — теперь Вика по-настоящему улыбнулась. Лицо ее сияло. Я понял — она не просто верит, что наш сын родится, она знает это! Вот в чем секрет загадочной улыбки Моны Лизы — она была уверена, что скоро станет матерью, и этого, кроме нее, не знала ни одна душа на белом свете.
— Адам, — только и произнес я, тоже улыбаясь.
— Пойдем, — Вика повернулась, чтобы уйти, — завтрак на столе.
— Сейчас, соберусь с силами.
Но с силами я собраться так и не смог. Когда Вика вышла, я отрубился и очнулся только от прикосновения ее теплой (и такой тонкой!) ладони.
— Иду-иду, — я действительно поднялся на ноги, пошатнулся и выпрямился в полный рост. Почувствовал, как кашель подкатывает к горлу, сдержал его, да так, что брызнули слезы. Я отвернулся, чтобы Вика не заметила, и сдавленно пробормотал: — Сейчас только снега наберу.
Схватил ведро, и как мог быстро вышел во двор. Воду из скважины мы экономили, использовали только для готовки и питья. Мылись талым снегом.
Я отошел от дома подальше, рухнул на колени и зашелся диким кашлем. Бусинки крови рассыпались по белоснежному покрывалу, заблестели в одиноком лучике, упавшем с небес через прореху в тучах.
В этот момент произошло еще кое-что. Я ощутил, как появился некто третий. Наблюдатель. Очень большой и могущественный, способный остановить весь этот кошмар. Окружающий мир вдруг сделался зыбким, тонким, как лист сигаретной бумаги, через который проглядывалось нечто темное и настоящее.
До меня дошло! Меня шандарахнуло так, что чуть не вырвало из бытия и не закинуло в неведомые дали. Я вцепился в мерзлую землю под снегом, чтобы удержаться на месте. Осознание происходящего обрушилось с такой силой, что чуть не вдавило в радиоактивную почву.
Это сон! Я просто сплю!
Надежда вспыхнула подобно сверхновой, залила светом все внутри, он пробивался через кожу наружу. Я со всего маха ударил себя грязным кулаком по лицу. Потом еще раз, и еще, повторяя при этом одни и те же слова:
— Проснись, и запомни этот сон! Проснись, и запомни этот сон! Проснись…
А в голове моей стучало, будто гигантский молот куёт броню от всех невзгод… броню для нее:
Они будут жить! Они будут жить! Они будут жить!
— Проснись! — закричал я в отчаянии, ударяя себя двумя руками сразу и не чувствуя боли. — И запомни этот сон!!!
Реальность поддалась, сдвинулась, начала рассеиваться.
Я закричал с удвоенной силой, беспорядочно колотя себя по голове, будто от этого зависело существование Вселенной. Хотя, какое мне было дело до Вселенной?
Я очнулся в своей постели и продолжал шептать:
— Проснись, и запомни этот сон…
За окном светало. Было тихо, уютно и тепло. Но меня бил озноб.
Я рывком сел, уперся спиной в стену, подтащил к себе одеяло и закутался по шею. Вика спала рядом, мирно сопя и не подозревая, где я только что побывал.
6
Я следил, как минуты сменяют друг друга, пока в комнате не стало светлей. Наступало утро, а мы еще были живы. Я позвонил Мишке — он не взял трубку. Тогда я позвонил маме и пообещал приехать и забрать ее к нам на выходные.
Вика проснулась поздно, было уже светло. За завтраком я много думал и почти не говорил. Наконец, Вика не выдержала:
— Ну всё, признавайся, что у тебя на уме!
С минуту я молчал.
— Может куда-нибудь съездим?
— Ты с ума сошел? — рассмеялась Вика. — Мне же рожать скоро!
— Вот именно! Когда родишь, будет уже не до путешествий, надо успевать. Возьмем маму с собой, она поможет, если что.
— Ну хорошо, — Вика отпила чай, и как-то по-особенному посмотрела на меня, — куда ты хочешь поехать?
— Не знаю, — я снова вспомнил свой сон. — Туда, где нет людей.