Слушайте, знаете вы, почему Крис навещает старого сэра Эдвина? Дело в том, что у Криса туговато с деньгами, а сэр Эдвин, насколько я слышала, настоящий старый деспот. Так вот, Крису пришло в голову, что он станет любимцем богатого дядюшки, если закажет для него башенные часы у Карвера, одного из самых известных лондонских мастеров – вообще-то такие часы мог бы без труда соорудить любой часовщик. Крис сказал, что эти часы будут его подарком сэру Эдвину. Все было бы в порядке, если бы сэр Эдвин, узнав об этом, не заупрямился. Он, как оказалось, был знаком с Карвером, знал, что тот коллекционирует старинные часы, и сказал, что если уж Крису вздумалось сделать ему такой подарок, то "благодарность мастеру следует выразить соответствующим образом". Выяснилось, что можно где-то купить редкостные карманные часы, которые наверняка понравились бы Карверу. Сэр Эдвин поручил Крису их покупку. Потом, когда башенные часы были бы готовы, сэр Эдвин приехал бы, вручил Карверу подарок, погрузил башенные часы в машину и вместе с Карвером поехал в Роксмур, чтобы установить их на месте. Во всем этом нет ничего особенного, но вот то, что будет дальше, уже строго по секрету...
– Когда все это происходило? – спросил старательно все записывавший Хедли.
Девушка снова рассмеялась, но сейчас ее смех отдавал уже истерикой.
– Три... нет, четыре дня назад, в понедельник... Ну, как вы не понимаете, до чего все смешно? Крис ежемесячно получает кругленькую сумму, но в воскресенье бедняга сел в клубе играть в покер, а был он в таком состоянии, когда лучше не начинать игру. Короче говоря, он просадил все, что у него было, да еще остался должен под честное слово. В субботу – то есть завтра – он получит деньги, но до того у него в кармане не было и пятидесяти шиллингов, а не то что пятидесяти фунтов на приобретение карманных часов.
Услышав об этом, я сказала Крису: "В чем проблема, дружок? Объясни владельцу часов ситуацию, дай ему выставленный на субботу чек и забирай часы. Он знает сэра Эдвина и, разумеется, не станет возражать". Крис, однако, и слышать об этом не хотел. Владелец часов, сказал он, хороший знакомый сэра Эдвина, а если старик узнает, как обстояло дело, не миновать грандиозного скандала. Вот если бы башенные часы не были готовы к субботе... "Ну, тогда плохо твое дело, – сказала я. – Часы будут готовы в четверг или пятницу. Остается только надеяться на какого-нибудь грабителя – да и то без грузовика и лебедки ему с такими часами не управиться". Крис обиделся... А потом, в среду утром, я услышала, как он – тоже по секрету – рассказывал обо всем Элеоноре...
Хедли, с трудом скрывая волнение, спросил:
– Стрелки были украдены в среду вечером, не так ли? И Элеонора не знала о затруднениях Полла до утра среды, когда часы были уже заперты в комнате Карвера?
– Совершенно верно.
– Продолжайте, пожалуйста. Что именно он говорил ей?
– Я не слышала всего разговора. Крис повторил ей, не ссылаясь на меня, мои слова о том, что ему конец – разве только найдется какой-нибудь взломщик с лебедкой и грузовиком. Я бы даже не обратила внимания на их разговор, если бы эта дурочка не восприняла все всерьез! Это чувствовалось по ее голосу. Характерно для Элеоноры и ее чувства юмора! – с отчаянием воскликнула Люси. – Она сказала: "Ну, не стоит так огорчаться". Крис что-то жалобно пробормотал и добавил ни к селу ни к городу: "Одно могу сказать – я бы заплатил 50 фунтов тому, кто сделал бы что-нибудь с этими часами". Элеонора ответила: "Серьезно?"... Вот все, что я слышала.
Фелл издал какое-то странное ворчание. Обхватив руками голову, он отчаянно ерошил себе волосы. Хедли рассеянно взглянул на него и твердо, словно вбивая гвозди, проговорил:
– Что ж, это сходится с тем, что нам известно об Элеоноре. Почему украли обе стрелки? Почему это сделали в среду, а не во вторник, когда часы еще не были заперты? Вы сказали, Фелл, что ответ на оба вопроса будет совсем простым. Так оно и есть. Дело закончено, Фелл. Все ясно как день. У защиты больше нет почвы под ногами.
– Гм-м, да. Большое спасибо, мисс Хендрет. Разумеется, это разбивает мою линию защиты, – деревянным голосом проговорил Фелл. – Большое спасибо. Быть может, вам любопытно будет узнать, что вы – первый раз в вашей юридической карьере – послали человека на виселицу.
Глаза Люси округлились и наполнились страхом. Срывающимся голосом она пробормотала:
– Вы хотите сказать, что все-таки провели меня? Господи! Я бы ничего не говорила, если бы не была уверена, что вы и так уже..., вы же сказали... Я бы не говорила, если бы знала, что это как-то меняет...
– Это абсолютно ничего не меняло, – сказал Хедли. – Вы только подтвердили давно уже сложившееся у меня мнение.
– Надеюсь, вы не думаете, что... что я могла выдумать... – задыхаясь, проговорила Люси.
– Нет, нет.
– Пожалуйста, войдите в мое положение! – продолжала Люси, ударив кулаком по ручке кресла. – Молчать ради этой девицы, которая мизинца моего не стоит? А с другой стороны, Дон по уши влюблен в нее, и он достаточно уже пережил, когда погиб его отец... Что мне было делать?
– Вы поступили совершенно правильно, мисс Хендрет, – чуть резковато ответил Хедли, – хотя, расскажи вы об этом еще ночью, избавили бы нас от лишних хлопот...
– В присутствии Дона? Что вы! К тому же у меня не было уверенности. Только потом, когда вы заговорили об убийстве в "Гембридже", все стало на свои места. – Люси задрожала. – Можно мне теперь уйти? Жизнь, жизнь гораздо сложнее, чем я думала.
Люси встала с места, а вместе с ней поднялся и Хедли.
– Еще два вопроса, – сказал он, заглянув в свой блокнот. – Во-первых, известно ли вам, что Элеонора Карвер страдает клептоманией?
Девушка замялась. – Я ждала такого вопроса. Да, я знала. Не понимаю, почему вчера никто – и, в первую очередь, миссис Стеффинс – не упомянул об этом. Я от нее и узнала. Старая ведьма, конечно, ненавидит меня, но с кем-то же ей надо говорить, когда она поругается с Элеонорой... А что?
Хедли взглянул на доктора.
– Во-первых, меня интересует – знала ли Элеонора о том, что один из детективов следит за жильцами вашего дома?
– Да, я сама говорила ей об этом. На прошлой неделе – не помню точно, в какой именно день. Мы шли с Элеонорой через площадь, и там сидел на ска-меечке, читая газету, мистер Трудяга. У меня как раз было отвратительное настроение, и хотя я решила никому не рассказывать об Эймсе, но тут не выдержала и сказала что-то вроде: "Веди-ка себя поосторожнее! За нами следит сам Великий детектив!".
– И как она отреагировала?
– Почти никак. Посмотрела на Эймса и спросила, откуда мне об этом известно. Я к тому времени уже взяла себя в руки и сказала только, что видела его как-то в зале суда. Потом рассмеялась и сказала, что мои слова были, разумеется, просто шуткой.
Хедли захлопнул блокнот.
– Большое спасибо. Это все. Должен предупредить, что вам следует молчать об этом разговоре. Речь идет всего об одном-двух часах, но...
Девушка, поникнув головой, вышла из комнаты, а Хедли еще раз молча просмотрел свои заметки.
– Вам придется меня извинить, если я не буду так бесстрастен, как полагалось бы. В конце концов, не забывайте, что речь идет об убийстве полицейского; был убит наш товарищ, убит безоружный, ударом в спину. Я буду счастлив, когда убийцу повесят. А сейчас попробую рассказать вам, что произошло прошлой ночью. Стрелки были у Элеоноры – в абсолютно безопасном, по ее мнению, тайнике. Она не планировала никакого убийства. У нее просто было назначено свидание с Гастингсом, и без четверти двенадцать – по ее же словам – она отправилась на крышу. Теперь вспомним о том, что нам удалось установить тогда же ночью. Мы выяснили, что Эймс пришел, чтобы немного пошарить в доме, еще до двенадцати, хотя кнопку звонка нажал ровно в полночь. Помните? Он должен был позвонить, чтобы оправдать свое появление в доме и не вызвать подозрений. Эймс видел – вероятно, через одно из окон первого этажа – как без четверти двенадцать Элеонора вышла из своей комнаты, одетая в теплую куртку, и пришел к выводу, что вернется она не скоро. Тогда он вошел в дом – может быть, через открытую дверь, а может быть, через окно. Мы не знаем, сообщила ли ему миссис Стеффинс о тайнике в стене; во всяком случае, ясно, что Эймс собирался быстро обыскать комнату девушки, чтобы собрать необходимые улики. А теперь, – тихо, но полным триумфа голосом продолжал Хедли, – вспомним, как обстояло дело по словам самой Элеоноры. Если бы все прошло гладко, она поднялась бы на крышу к Гастингсу, а Эймс нашел бы необходимые ему улики. Однако, подойдя к дверям наверху, Элеонора заметила, что забыла внизу ключ...