– Погодите, – негромко, но упрямо проговорил Хедли. – Возможно, я и впрямь немного увлекся в пылу беседы – тем более, что я хотел лишь вкратце изложить свою точку зрения. Но ведь есть же и другие конкретные улики...
– Уважаемые господа присяжные, – снова засовывая платок в карман, безжалостно продолжал Фелл, – обвинение, как я и предсказывал, сразу же затрубило отбой, демонстрируя тем самым шаткость своей позиции. Продолжу, однако, речь. Теперь всем нам уже ясно, что обвиняемая не была в перчатках. Тем не менее, одна из перчаток была найдена неподалеку от трупа, а другая – в тайнике. Если их бросила там не обвиняемая, то, следовательно, это сделал кто-то другой с очевидной целью отправить на виселицу мою подзащитную.
Я намерен доказать вам и еще кое-что. Если говорить о других "конкретных уликах", то я начну с убийства в универмаге. Как вы помните, я задал пять вопросов, относящихся к связи между двумя интересующими нас делами... Гм-м. Дайте мне ваши записки, Мелсон. Спасибо... Если разрешите, я снова вернусь к ним, но, может быть, в несколько ином порядке.
Фелл обвел слушателей подозрительным взглядом поверх пенсне. Хедли, однако, молчал, грызя мундштук своей погасшей трубки и не выпуская из рук перчатку.
– После того как доводы, основанные на том, что убийца – левша, рассыпались в пух и прах, на каком основании можно связывать Элеонору Карвер с убийством в универмаге? Только на том, господа, что женщина из "Гембриджа" тоже была молодой блондинкой (правда, один из свидетелей назвал ее шатенкой, но это не суть важно), одетой так же, как и большинство женщин в нашем городе. Но это же просто смешно, господа. Иначе говоря, вы, отождествляя Элеонору Карвер с женщиной-убийцей, исходите именно из неопределенности описания! Вы утверждаете, что убийца – вполне конкретный человек только потому, что в Лондоне есть масса похожих на него людей. Вы ссылаетесь далее на то, что, по словам самой Элеоноры, в день убийства она была в "Гембридже"; однако это отнюдь не доказывает, что Элеонора – убийца, скорее уж противоречит той характеристике, которую вы дали моей подзащитной. Хотите, я скажу, к кому подходят известные нам факты? К человеку, который знал, что Элеонора находилась в универмаге, и сообразил, что приведенное в газетах поверхностное описание применимо к девушке, но недостаточно, чтобы уверенно отождествлять его с каким-то конкретным лицом; к человеку, который прочел описание украденных вещей и понял, что за одним-единственным исключением они не могут быть однозначно опознаны, – короче говоря, к человеку, решившему свалить преступление на мою подзащитную.
– Погодите! – воскликнулл Хедли. – Это уж чистая фантастика! Предположим, свидетели действительно не смогут однозначно опознать в ней убийцу. Но мы ведь нашли у нее украденные вещи! Вот они – у вас под носом, друг мой!
– Вы уверены, что это украденные вещи?
– В каком смысле?
– Тут лежит браслет и пара сережек. Вы уверены, что, зайдя в "Гембридж", не смогли бы купить сразу дюжину подобных вещичек? Это ведь не уникальные произведения, их делают десятками, никто не скажет вам те ли они, которые были украдены 27 августа. Нельзя же арестовать всех, кто носит аналогичные украшения. Нет, старина, среди украденных вещей лишь одну можно было бы опознать со всей определенностью – сделанные в семнадцатом веке и переданные Карвером на выставку карманные часы. Это действительно уникальный экземпляр. Он и только он мог бы достоверно доказать вину Элеоноры. Трудно считать случайностью, что именно этой вещи мы и не нашли. Хедли схватился за голову.
– Вы хотите сказать, что по чистой случайности у нее в тайнике оказались две именно такие вещи, какие были украдены в универмаге?
– При чем тут случайность? Я как раз и хочу показать вам, – Фелл ударил рукой по каминной полке, – что все эти "счастливые случайности", на которые мы непрерывно наталкиваемся, были запланированы заранее. Склонность Элеоноры к клептомании подсказала убийце идею, а случай в "Гембридже" дал возможность осуществить ее. Неопределенное описание преступницы подходит к Элеоноре, она была в универмаге и у нее нет алиби. Необходимы, однако, дополнительные улики. Ради них тот, кто все это задумал, украл мауреровские часы из шкатулки Боскомба. Он знал, что Боскомб будет подозревать девушку, знал и то, что Боскомб постарается не выдать своих подозрений. Этот дьявол понимал, что вы не поверите в рассказанную Боскомбом сказочку и тоже начнете подозревать Элеонору. Разумеется, все попались в поставленную ловушку!
А теперь рассмотрим дальше "конкретные улики" против Элеоноры. Я сказал уже, что единственная настоящая улика – те карманные часы, которые неопровержимо доказали бы вину Элеоноры, – отсутствует. Почему? Человек, решивший свалить преступление на девушку, в первую очередь подбросил бы в тайник эти часы. Часов, однако, там не было. Единственное разумное объяснение, почему кто-то – независимо от того, будете ли вы и дальше подозревать Элеонору или примете мою точку зрения – не положил часы в тайник, состоит в том, что у него их не было.
Напомню наш пятый пункт. – Фелл бросил взгляд на листочек в своей руке. – Мелсон сформулировал его так: "Убийца не украл принадлежавшие Карверу часы дома, где это было бы гораздо проще, а пошел на огромный риск кражи в переполненном людьми универмаге". Но ведь это же так очевидно! Женщине, живущей в доме, не могла прийти в голову безумная идея украсть часы, которые она ежедневно могла здесь видеть. Нет, такая мысль возникла у другой – женщины, которая не живет в доме, о которой мы, вероятно, никогда и не слыхали и которая бесследно растворилась в восьмимиллионном городе. Я имею в виду убийцу из универмага. Злой дух этого дома ловко воспользовался той историей, чтобы, пусть без веских улик, навести полицию на след Элеоноры. Затем он убил обманом завлеченного в дом детектива и сфабриковал набор ложных улик с тем, чтобы отправить Элеонору на виселицу, как виновную в обоих преступлениях!
Хедли, взволнованный до такой степени, что выронил на пол свой портфель, воскликнул:
– Я не верю в это! Это же демагогия! Сплошная очевидная выдумка! Вы же ничего не можете доказать! Нельзя обвинять кого-то, чье существование даже не доказано! Вы...
– Мне еще не удалось заставить вас сдаться? – угрюмо спросил Фелл. – Надеюсь, что я, по крайней мере, внес некоторое смятение в вашу душу. Почему бы вам не поискать отпечатки пальцев на блестящей поверхности браслета и часов? Вы сказали, что Элеонора считала этот тайник абсолютно надежным – если так, на вещах должны быть отпечатки ее пальцев. Однако их там нет. Ни одного – вот та проблема, которую наш противник не смог решить. Понимаете ли вы, теперь, почему, начав искать хотя бы одну улику, вы нашли с полдюжины их? Понимаете, почему, едва вы высказали свою версию, как сразу же стали находиться ее подтверждения? Если так, то вам должно быть ясно, почему это дело так тревожит меня и почему я верю в присутствие злого духа. Да, в этом доме есть поистине злой дух, смертельно ненавидящий девушку, ненавидящий так, как раб на галерах ненавидит хлещущего его бичом надсмотрщика, как вечный неудачник ненавидит своих соперников. Весь его план имеет одну цель: накинуть петлю на шею Элеоноры, убить ее руками закона, если уж нет возможности сделать это собственными руками... Могу я теперь продолжать? Хотите дослушать мои выводы до конца?
– Вы все еще не доказали... – начал было, уже негромко и задумчиво, Хедли, – но умолк и наклонился, чтобы поднять свой портфель.
– Продолжайте! – сказал Мелсон, ни на мгновение не прекращавший делать заметки.