— Буду.
— Приходи, — ласково сказала мама, — сейчас чайник вскипит.
Дина еще постояла у окна и силой воли заставила себя забыть эту историю. Ей удалось добиться этого на целых три секунды, но потом снова в ушах послышался жуткий вой и плач, и девочка прямо-таки спиной почувствовала, как за ней гонится разъяренная толпа.
Диана очень боялась ложиться спать. После ужина и разговоров с родителями и братом она немного отошла от пережитого, а теперь, когда снова осталась одна, страх и отчаяние с новой силой охватили сердце бедной девочки.
Но организм, наверное, сам знал, что надо делать, чтобы не случилось нервного срыва, потому что Диана спала уже через минуту после того, как положила голову на подушку.
На следующий день еще у подъезда Воронцова шепнула Поле, что ей надо сказать очень важную вещь. Полякова была очень заинтригована, поэтому еле дождалась ближайшей перемены, чтобы начать разговор. Утром девочки очень спешили, и беседа не получилась. Подруги встали у излюбленного окна в коридоре, и Диана начала:
— Ты знаешь, я была в прошлом.
— А почему у тебя такое трагическое лицо? — спросила Полина, видя, что на Диане вообще, можно сказать, нет лица.
— Все по порядку. Помнишь, в музее нам рассказывали про то, как получил свое название наш город?
— Да, в честь какого-то мужика.
— Не мужика, а великого зодчего, который построил в нашем городе церковь — она и сейчас стоит.
— А большая разница? — Полина совсем не понимала, к чему клонит подруга.
— Этого Ивана Сергиева придавило колоколом, помниш?
— Ну? — нетерпеливо посмотрела на подругу Полина.
— Эта история меня взолновала, — тихо произнесла Диана, — и я решила попасть в 1914 год, чтобы постараться предотвратить эту глупую смерть.
— Ты с ума сошла? — спросила Полякова.
— Совсем нет, что тут плохого? Я хотела помочь!
— И что?
— Я туда попала…
— Что? Прямо на самом деле? В 1914 год?
— Да, Поля, поверь мне — я была в этом году, в июне месяце, и все видела.
— Что?
— Все, — многозначительно произнесла Диана. — Площадь, почти готовую церковь, народ, собравшийся посмотреть на поднятие колоколов, и саму трагедию.
Тут глаза девочки затуманились, и она начала часто моргать.
— Ты видела, как его того? Колоколом?
— Да, — тихо сказала Воронцова.
— И что?
— Я правда хотела предупредить, — запричитала Диана, — я нашла самого Сергиева, сказала ему, потом еще какому-то дядьке, но никто меня и слушать не стал, просто прогнали. Но, мало того, когда Сергиева убило, они из меня еще и виноватую сделали — будто бы это я наколдовала. Но я-то ни при чем!!!
— Ты только успокойся, — сказала подруге Полина, — не волнуйся. Если подумать, то, собственно, что произошло?
— Как?!! Неужели ты не понимаешь — из-за меня умер человек!!!
— С чего ты взяла, что это случилось из-за тебя: когда он умер, даже твоих родителей еще на свете не было!!! — воскликнула Полякова. — Ты знаешь сколько людей погибло с того времени, дура! Диана вдруг перестала плакать. До нее дошел смысл сказанного подругой. Действительно, чего это она так расстроилась. Но с другой стороны, если бы Поля только все это видела, она бы так не говорила.
— Понимаешь, — сказала Дина, — я так переживаю, потому что эта смерть произошла у меня на глазах, и я, в принципе, могла ей помешать.
— Зачем ты вообще туда пошла?
Тут в коридоре показался Артем. Он проспал первый урок и только что пришел в школу. Увидев в коридоре такую странную картину, он просто застыл на месте. Воронцова стояла вся заплаканная, растрепанная, а Полякова, наоборот, какая-то воинственная, гневная и решительная. На это стоило посмотреть. Мальчик хотел к ним подойти и поинтересоваться, в чем дело, но тут прозвенел спасительный для девочек звонок. Все пошли в класс.
Весь урок Фомичев пытался просверлить девчонок взглядом, но они упорно не хотели на него смотреть, хотя и чувствовали, что их пытаются гипнотизировать. На следующей перемене Артем прямо-таки подлетел Воронцовой и спросил в лоб:
— Что случилось?
Диана подняла на одноклассника красноватые от недавнего плача глаза, сделала их очень удивленными и спросила:
— Ты, собственно, о чем?
— Хватит прикидываться, Воронцова, я прекрасно видел, что ты плакала на прошлой перемене, а Поля, кажется, ругалась.
— Ты очень глазастый мальчик, это тебя погубит.
— Что? — не понял Фомичев.
— Я все расскажу тебе, когда наступит время, а пока мне надо самой разобраться со своими проблемами.